Поблагодарив за совет, я засунул натруженные руки в карманы уже испачканных штанов и пошел было по коридору, но одноглазый велел задержаться, сунул жесткую как полено руку для рукопожатия и тихо предложил часам к девяти вечера собраться в комнате досуга на небольшие посиделки. Кивнув, я пообещал явиться и на этом наш разговор завершился.
Шагая к своей комнате, я крутил в голове схему всех пройденных коридоров и кухонных отделов, отметая те из них, где не могло иметься нужной нам технической комнаты. Искать надо в другом месте — там, где я пока не бывал. И к этим направлениям относятся помещения над кухнями, откуда наблюдало одинокое начальство, а также та погруженная в темноту немалая часть залов… Ну и еще я приметил узкую железную дверь, находящуюся совсем рядом с «кормильней», но пока не знал, что за ней скрывается.
Но я не унывал — раз уж меня пригласили пообщаться вечерком, то что-нибудь полезное я точно разузнаю…
Самой большой сложностью оказалась попытка заснуть в своей новой теплой, безликой комнате, которую я на подсознательном уровне воспринимал каменным мешком. Западней, куда я вошел по собственной воле, причем безоружным, а теперь еще и разделся, улегся в кровать и вот я жду, когда внутрь ввалятся наконец-то прозревшие охранники, чтобы схватить меня и поволочь на допрос или даже казнь. Дверь была снабжена внутренней щеколдой — и я ее задвинул — но понимал, что ее можно выбить одним легким ударом. В коридоре то и дело кто-то проходил, шаркал, кашлял или сморкался, кого-то вполголоса окликал — в общем ничего особенного, обычная рутинная повседневность, неотличимая от жизни в Холле или Центре нашего убежища. Хотя там больше народа и соответственно больше шума. Обычно такой шум служит убаюкивающим фоном еще с древних времен — ведь раз люди там на улицах просто ходят, покашливают и мирно переговариваются, значит, нет никакой опасности и можно спать спокойно. Но это в том случае, когда ты свой среди своих. А я здесь чужой и темные мысли продолжают лезть в голову.
Причем некоторые вопросы вполне резонные, а отсутствие на них логичного ответа вызывает еще большую тревогу.
Разве где-то там в потенциально обязанной быть диспетчерской или любом надзорном органе вроде помещения с консолями управления, экранами и сидящими за ними суровыми людьми с усталыми внимательными глазами не ведется банальный бумажный журнал, отмечающий срабатывания телепортационной установки? Той установки, что находится неподалеку отсюда и служит для доставки новых рабочих, а не продуктов питания или избавления от мусора.
Разве между надзорными органами и руководством кухни нет регулярного диалога, где каждый обязан сделать некий краткий доклад? И уже чуть ли не сутки назад кто-то из фурриаров, с кем я лично пока не столкнулся, должен был хотя бы вкратце упомянуть нечто вроде «новый работник Тихон доставлен благополучно, уже заступил в ночную смену». И в ответ тут же последовало бы куда более удивленное: «Какой еще к чертям новый работник? Установка телепортации не была задействована столько-то дней, можете свериться с журналом». И вот тут у них наступило бы прозрение…
Меня уже должны были подхватить под безвольные руки и повлечь в застенки с мешком на голове. И лежать я должен сейчас не на пахнущей пылью кровати, а на залитой моей кровью металлической скамье.
Но я мирно отдыхаю перед ночной сменой и ничего плохого не происходит.
И это странно… очень странно… и почти необъяснимо.