Перекресток утопий

После выхода «Лезвия бритвы» проходит пять лет и каких лет! И пик активности шестидесятников и мощные атаки на него, появление произведений Солженицына и трактатов Сахарова, диссиденты, самиздат, срытая бульдозерами выставка живописи, суд над Синявским и Даниэлем, десятки «полочных» фильмов, свержение Хрущева, советские танки на улицах Праги… Десятой доли таких событий хватило бы, чтобы разрушить коммунистические иллюзии у колеблющихся. Но нас, искренне веривших в правильность и единственность избранного пути, радикальное отречение от коммунизма не радовало, напротив, оно давалось с большим трудом. Да что нас, рядовых, ничем не примечательных посетителей партсобраний! Незаурядной фигурой была, например, дочь Гучкова, того самого Гучкова, лидера октябристов и военмора Временного правительства, одного из организаторов корниловщины. Так вот дочь такого отца Вера Трайл не только становится истовой коммунисткой, но и активным агентом ежовской разведки. По косвенным данным, она была замешана в убийстве двух прозревших советских агентов и сына Троцкого Льва Седова. После войны она прозрела тоже. Обращаясь к старому соратнику, она не без грусти по идеалам молодости писала:

«Как можно в наше время оставаться коммунистом? Если все прошедшее за сорок лет не переубедило тебя, то как мне это сделать словами? Я надеюсь, что ты сумеешь мне объяснить, как ты… еще можешь верить в идеалы сорокалетней давности, которые сегодня абсолютно мертвы. По-моему, ты единственный, кто верит, будто они еще живы. Я ничуть не изменилась. Изменились только факты — и наше знание фактов. Не думай, что я влюбилась в систему капитализма. Нет, сегодня, как и тогда, я далека от этого…»

Несчастная Вера Александровна, вы ошибаетесь: ваш коллега был не единственным, кто несмотря ни на что не хотел расставаться с пленительными мечтами. Однако делать вид, что ничего не случилось и писать новые «Туманности», было уже делом безнадежным. И Ефремов делает еще одну попытку защитить дорогие для него идеи, на сей раз с другого конца. В предпоследнем своем романе «Час Быка» он постарался отделить общественное зло от социализма. Торжество зла он связывает не с победой социализма, а с его поражением. Так думали и до сих пор думают многие. И снова Ефремов был не понят. Последовала жестокая расправа. Любые изображения тоталитарных драконов, с какой бы целью они ни высекались, власти — не без оснований — принимали на свой счет. Придуманную Ефремовым планету Торманс, погрязшую в застое и моральном распаде, они так и восприняли, несмотря на то, что в книге же показан противовес в виде коммунистической Земли, которая протянула руку помощи гибнущему Тормансу. Бдительные идеологи рассудили, что экипаж мужественной земной женщины Фай Родис введен лишь для отвода глаз, а то, что происходит на Тормансе, — очередной антикоммунистический пасквиль. Надо честно сказать, что поводы для такого прочтения книга давала, может быть, не столько из-за авторских намерений, сколько из-за ситуации, сложившейся в стране и партии.

А впрочем, на этот раз я бы не поручился, что и у самого Ефремова не было намерения иносказательно показать, до чего довели страну неразумные правители. И хотя он настойчиво отсылает нас то к вредному капитализму, то к китайскому лжесоциализму, образец убогости и аморализма у него был всего лишь один. Трудно не увидеть сходства нарисованного с оригиналом, который был у писателя перед глазами.