Перекресток утопий

Так, в книге М.Успенского «Там, где нас нет» (1995 г.) сюжетный стержень составляет бесконечное путешествие двух чудо-богатырей. Русского богатыря Жихаря и варяга, который при ближайшем рассмотрении оказался самим королем Артуром. Но это только начало действия закона. Вслед за Артуром появляются персонажи древнегреческих мифов, например, кентавр Китоврас вкупе с царем Соломоном. Тоже тем самым. (Побил Никитина, побил!) Среди прочих происходит встреча с амазонками. Здесь, правда, автор позволил себе немного отступить от книги «Что рассказывали греки о своих богах и героях». Данная разновидность амазонок оказалась совсем не воинственной. Напротив. Завидев наших добрых молодцев, они не стали отрезать себе правую грудь, чтобы удобнее было стрелять из лука, а фигурально выражаясь, завизжали от восторга, немедля потащили несчастных хлопчиков на сеновал и, выстроившись в очередь, не отпускали их до тех пор, пока не истощились богатырские силы.

Как и у Никитина, в этой книжке ничему нельзя удивляться: на страницу, где только что шествовал библейский Соломон Давидович, нежданно влетает милицейский джип и поэтический стиль Песни Песен сменяется колоритным сленгом российских омоновцев. Между делом там успевают проскочить и Сервантес, и Шекспир, и советские песни прошлых, а также нынешних лет (ничего, что я тоже назвал их советскими?) Никакого смысла во всем этом нет. Приключения есть, занимательности не отрицаю, сцены, воздействующие на первую сигнальную систему — кровь, пытки, обнаженные женские груди — в большом ассортименте. А вот смысла нет.

Если прежние «научники» верили, что так и только так, как считали они (например, Ефремов), и нужно сочинять фантастику, то нынешние прекрасно знают, что к чему. В наши цинично-рыночные времена пишется прежде всего то, что продается. А я уже говорил, что лучше всего продается то, что хуже всего написано. В общем-то такая литература существовала всегда — Анна Радклиф, Понсон дю Террайль, Эжен Сю, различные Наты Пинкертоны и Ники Картеры… Из той же компании Бова-королевичи и «милорды глупые»… Я сомневаюсь, что такой тяжелый и неблагодарный труд, как писательство, стоит выполнять ради лишь одного гонорара. В более широком плане о том же говорил еще Вересаев:

«Если смысл всей борьбы за улучшение жизни — в том, чтобы превратить жизнь в пирушку, сделать ее „сытою“ и „благообразною“, то не стоит она этой борьбы».

Впрочем, может быть, я продолжаю рассуждать, как отсталый шестидесятник.

Но я бы назвал приведенные примеры сравнительно безобидными.

С некоторыми дело обстоит куда хуже. Критически настроенный к роду человеческому немецкий зоолог К.Лоренц как-то в сердцах сказал:

«Будучи далек от того, чтобы видеть в человеке подобие Божие, лучше которого ничего быть не может, я утверждаю более скромно и, как мне кажется, с большим почтением к Творению и его неиспользованным возможностям: связующее звено между животными и подлинно человечными людьми, которое долго ищут и никак не могут найти, это мы!»

Как бы обидно ни звучали для людей его слова, но когда мы познакомимся, например, с романом Сергея Иванова «Железный зверь» (1996 г.), то мы не только вспомним Лоренца, но и подумаем: а не польстил ли он и автору, и его герою?

«Роман „Железный зверь“ — это жесткий сюжет…» — так начинается обложечная аннотация сочинения Иванова. Фраза малость безграмотна, но черт с ней, с грамотностью… «Жесткий сюжет» — это новомодный критический термин для обозначения описаний непрерывного мордобоя. Парадокс на этот раз заключается в том, что в романе сюжета-то и нет. В нем нет практически и ничего остального, что должно наличествовать в полноценном литературном произведении, но и на этом мы сейчас останавливаться не будем, а вот без сюжета не обойтись. В подобных «жестких» «фэнтези» именно сюжет, интрига, сцепление событий — единственное, что делает эти книги читаемыми.