Перелом

Маргарет справилась с дополнительной нагрузкой так же хладнокровно и спокойно, как решила дело с Сузи и ее подругой. “А подруга Сузи, – сообщила она, – доложила, что Алессандро не выходил из номера с той субботы, когда полиция его туда доставила. Он ничего не ел, ни с кем не разговаривал и всем отвечал, чтобы его оставили в покое. Мама подруги Сузи сказала, что ей это все равно, но так как у Алессандро никогда не было своих денег, а счет оплачен только по субботу, они хотели попросить его освободить помещение”.

– Передайте маме подруги Сузи, что у Алессандро есть деньги в Роули Лодж и что в Швейцарии он будет очень богатым человеком.

– Будет сделано, – ответила Маргарет и тут же позвонила в “Форбэри Инн”.

Этти взяла на себя руководство утренней и вечерней проездкой и заодно отправила несколько лошадей на скачки в Бат. Вместе с лошадьми уехал Вик Янг и, вернувшись, долго ругал ученика, скакавшего вместо Алессандро на Пуллитцере, утверждая, что он не стоит ломаного гроша.

В полиции я рассказал все, что произошло в субботу утром, и ничего более. “Энсо недавно прибыл в Англию, – объяснил я, – и вбил себе в голову, что его сын должен участвовать в скачках на Архангеле”. У них не было причин мне не верить, а я не видел смысла говорить всю правду.

Потом я имел продолжительную беседу с членами Жокей-клуба и несколькими распорядителями, после которой меня тоже отпустили с миром.

Затем я попросил Маргарет на все вопросы владельцев отвечать, что я остаюсь в Роули Лодж тренером до конца сезона и предлагаю желающим забрать своих лошадей.

– Это правда? – спросила она. – Вы действительно останетесь?

– Положение-то безвыходное, – сказал я. Но оба мы улыбались.

– Я поняла, что вам здесь нравится: еще тогда, когда вы отказали Джону Бредону. – Я не стал ее разочаровывать. – Я рада, – сказала она. – Наверное, нехорошо так говорить, тем более что отец ваш только вчера умер, но мне больше нравится работать с вами.

Я не был таким диктатором, как он, вот и все. Маргарет могла хорошо работать с кем угодно. Перед уходом она сказала, что никто пока еще не выразил желания забрать из конюшен лошадей, включая и банкира, владельца Архангела.

Когда она ушла, я позвонил своим поверенным в Лондон и попросил возвратить мне конверт, который велел вскрыть в случае моей смерти. Затем я проглотил несколько таблеток кодеина, подождал, пока боль хоть немного утихнет, и с пяти до шести тридцати совершал вместе с Этти вечерний обход конюшен.

Мы прошли мимо пустого денника Ланкета.

– Черт бы побрал этого Алекса, – сказала Этти, но как-то рассеянно. Для нее все осталось в прошлом. Только предстоящие скачки имели значение. Она рассказала мне о своих планах на будущее. Четко, разумно, убедительно. Я оставался в Роули Лодж тренером, и ей не надо было привыкать к новым порядкам.

Я оставил ее наблюдать за вечерним кормлением лошадей и пошел домой. Что-то заставило меня посмотреть в сторону подъезда. Не двигаясь, почти сливаясь со стволами деревьев, там стоял Алессандро. Я неторопливо пошел через манеж ему навстречу.

Переживания состарили Алессандро до такой степени, что сейчас он выглядел скорее на сорок, чем на восемнадцать. От него остались кожа да кости, а в черных глазах застыло выражение отчаяния.

– Я пришел, – проговорил он. – Мне надо... Вы говорили вначале, что мне причитается половина денег за скачки.., можно мне.., получить их?

– Да, – сказал я. – Конечно. Алессандро сглотнул слюну.

– Простите, что я пришел. Но я должен был прийти.., попросить у вас денег.

– Я могу рассчитаться с вами сейчас же, – ответил я. – Пройдемте в контору.

Я чуть повернулся, приглашая его следовать за собой, но Алессандро остался стоять на месте.

– Нет.., не могу.

– В таком случае я отправлю деньги в “Форбэри Инн”, – предложил я. Он кивнул.

– Спасибо.

– Вы решили, что будете делать дальше? – спросил я. Лицо Алессандро еще больше омрачилось.

– Нет. – В нем явно происходила какая-то борьба. Собравшись с духом, он крепко стиснул зубы и задал вопрос, который нестерпимо его мучил:

– Когда меня дисквалифицируют?

Как сказала Джилли, Нейл Гриффон был психом.

– Вас не дисквалифицируют, – сказал я. – Сегодня утром я имел разговор в Жокей-клубе. Я объяснил, что вас не следует лишать права из-за того, что ваш отец сошел с ума, и со мной согласились. Вам, конечно, может быть не очень приятно, что я сделал упор на сумасшествие, но ничего другого мне не оставалось.

– Но... – растерянно произнес он, – разве вы не рассказали о лунном Камне, Индиго.., своем плече?

– Нет.

– Я не понимаю, почему?

– Не вижу смысла мстить вам за то, что сделал ваш отец.

– Но.., он сделал это.., в самом начале.., потому что я попросил.

– Алессандро, – сказал я. – Как вы думаете, много существует на свете отцов, которые поступили бы подобным образом? Если бы их сыновья вдруг заявили, что хотят участвовать в дерби на Архангеле, кто из них стал бы убивать, чтобы выполнить эту просьбу?

Алессандро надолго задумался.

– Значит, он был сумасшедшим. Действительно сумасшедшим, – произнес он. Лицо его опять помрачнело.