Переломы

Следуя указаниям своего навигатора, Люк сворачивает на грунтовую дорогу. Внизу на склоне, вдалеке от шоссе — уединенная ферма, окруженная холмами и деревьями, а дальше, до горизонта — английские, канадские, польские военные кладбища. Перед ним простираются бесконечные ряды немецких могил, из травы поднимаются темные деревянные кресты. Какая мрачная картина! Полная луна ярко освещает старую фламандскую ферму: деревянный дом с черепичной крышей, квадратный двор, посыпанный белым гравием, на переднем плане — коровник, в глубине — сарай.

— А зачем вы поехали в деревню, изолированную от мира?

— Не знаю. Думаю, что отцу нравилось бывать в неисхоженных местах.

— А ваш отец уже бывал там раньше? Например, в качестве корреспондента?

— Нет… Все время говорил, что впервые в жизни едет в Перу. Что всегда мечтал побывать в этой стране.

— Вы сказали: «Сначала все было просто гениально». А потом? Что случилось?

— Однажды ночью, когда мы ночевали в крестьянском доме в Ккатка, у меня страшно разболелся живот. И в деревенском диспансере мне сделали срочную операцию — удалили аппендикс.

— И в этой богом забытой деревне была возможность провести операцию?

— Да-да. У них была операционная и три врача. В этом диспансере каждый день лечилось очень много больных. Там было не так, как здесь.

— И что же, Алиса?

— Я ненавижу этот шрам. Не знаю почему. Наверное, потому, что он испортил единственные настоящие каникулы, которые были у меня в жизни.

Люк выходит из машины и аккуратно прикрывает дверцу. Ботинки вязнут в мокрой земле, луна ненадолго выглядывает из-за туч, этого достаточно, чтобы осветить его лицо. Несмотря на неумолчное мычание коров, деревня кажется вымершей. Рядом с коровником стоит машина Алисы.

Он стучит в дверь:

— Алиса?

Ответа нет. Он возвращается к машине, открывает багажник и берет оттуда фонарик. Ветер то распахивает, то захлопывает дверь сарая. Это тот самый сарай, основное место действия повторяющихся кошмаров Алисы. Капли дождя падают Люку на голову, когда он идет в глубь сада. Он уже собирается войти в темное строение, но тут его внимание привлекает кое-что другое.

Могила Доротеи…

Она в углу сада, под елями, всего в нескольких метрах от могилы Дона Диего.

Люк подходит поближе. Могила вскрыта. Она пуста…

Психиатру кажется, что сердце вот-вот выскочит у него из груди. Алиса сама узнала правду.

Он присаживается на корточки перед кучей земли. На земле валяются мраморный крест и лопата. На кресте две даты: «29 сентября 1982 — 29 сентября 1997». Вокруг разбросаны увядшие цветы, гипсовые ангелочки, грязные цветочные горшки. Да, Клод Дехане неплохо поработал.

Внезапно по телу Люка пробегает дрожь. Ветер дует в затылок, завывает под крышей сарая. Мычание коров становится все громче, словно кто-то в тумане дует в страшные трубы. Он встает, ежась от холода, и осторожно кладет все предметы обратно на землю. Его движения замедленны, ему так жалко Алису. Он собирался все рассказать ей в ближайшие дни. Показать ей видеозаписи, фотографии, сказать все нужные слова, чтобы подготовить и успокоить ее. Тут надо было действовать постепенно. Уж точно не лопатой.

Дверь сарая по-прежнему скрипит, Люк поворачивает голову на звук. Потом, встревоженный, подходит поближе. Где его пациентка?

— Алиса?

Никто не отвечает. Дождь усиливается. Люк смотрит на небо и входит в сарай. В клетках пищат мыши. В углу сложены номерные знаки автомобилей, мешки с известкой и кипы научных журналов вперемешку с видеокассетами.

Люк встает над ямой в полу, в которой, по словам Алисы, часто прятался Клод. Импровизированная постель с соломенной подстилкой, несколько одеял, старый радиоприемник. Солому недавно сменили.

Из чистого любопытства он нагибается над ямой, поднимает одеяло и видит большой пластиковый конверт. Быстро просматривает лежащие в нем листы бумаги. Знаменитые репортажи Клода Дехане…