Переломы

Фред, не выпуская из рук лопату, бросается к сараю. С черно-белой банданы, кожаных перчаток, одежды льется вода. От каждого вздоха изо рта вырывается облачко пара. Он сразу же находит Алису — она съежилась и закрыла глаза руками, ей кажется, что она спряталась за кучкой соломы, но та слишком мала.

— Иди за мной!

Алиса недоверчиво смотрит на него.

— Нет! Я останусь тут! А ты кто такой?

Фред наклоняет голову. Она говорит тонким голоском, в нос, этот голос… как у ребенка. Времени на вопросы не остается. Он хватает Алису за руку и тащит к своему фургону. Девушка протестует, упирается, вырывается, пытается укусить его.

— Оставь меня здесь! Папуля

тебя нашлепает по попе! Или заставит тебя чистить картошку, пока руки волдырями не покроются!

Фред заталкивает ее в кабину. С трудом переводя дыхание, молодой человек дает задний ход и исчезает в брызгах грязи.

22

Возвращение в Бре-Дюн дается с трудом. Люк, как может, затыкает нос бумажными платками, и через полчаса ему удается остановить кровотечение. Слава богу, нос вроде бы не сломан, но по левой стороне лица расплывается уже начинающий чернеть кровоподтек.

Что это за человек, явно хорошо знакомый Алисе? Ее ухажер? Почему она никогда о нем не говорила?

Люк думает об Алисе, спрятавшейся под кроватью. Этот тонкий голосок, этот страх…

Алиса была не Алисой.

Это был Николя. Восьмилетний мальчик.

Он зажигает сигарету, нос по-прежнему заткнут клочками бумажных платков. Он вспоминает, как на одном из сеансов он впервые столкнулся с этим Николя… почти случайно. Дело было в его кабинете, тоже вечером, во время грозы. Как только начался дождь, перед ним предстало хрупкое существо, спрятанное глубоко в подсознании его пациентки. Николя… Каждый раз, когда Алиса проваливалась в свою черную дыру, вместо нее появлялся Николя. Каждый раз, когда с Алисой должно было случиться что-то плохое, появлялся Николя. Чтобы защитить ее… Настоящее раздвоение личности.

Люк ищет в бардачке кассету, вставляет ее в магнитолу Он хочет вспомнить.

Голос Алисы…

— Алиса, расскажите мне, что случилось в тот день в сарае.

— Папа был рядом со мной, он крепко держал меня за руку.

— Сколько вам было лет?

— Восемь. Я боялась. Балки скрипели от ветра, там было много паутины. Папа обещал, что я смогу покататься на велосипеде.

— А вы раньше не катались?

— Нет, никогда… Папа боялся, что я могу пораниться.

— Продолжайте…

— Я услышала, как лает моя собака. В сарае было довольно темно. Я позвала: «Дон Диего!» — и он мне ответил. Он был где-то там, в темноте… Папа встал передо мной на колени. Он мне сказал, что я умница, задавал мне какие-то вопросы, я отвечала правильно. Тогда он сказал, что мне можно будет покататься на велосипеде… Но перед этим я… я должна сказать, не нарушила ли я его запрет и не играла ли в салочки на переменке…

— А вы играли?

— Нет…

— Продолжайте…

— Он сказал, чтобы я поклялась на распятии. Я поклялась. Он сказал, что если я соврала, то буду гореть в аду. Потом папа встал. Я прекрасно помню его глаза. Мне было страшно от его взгляда… Папа сказал, что разочаровался во мне. Он взял меня за руку и повел меня за развешанные тряпки.

— И что там было, за этими тряпками?