Переписка 1826-1837

По милости окаянной холеры, мы, бедные Петрополитанцы, должны сидеть на привязи и не выказывать носа из столицы. Давно собирался я Вас поздравить, с тем, что по слуху мне известно: именно с званием Историографа Петра I, с коллежской службой и пр.; но всё надеялся высказать это поздравление языком, а не пером. Теперь же, кажется, нет к тому и близкой надежды. Бога ради, известите меня, как скоро можно будет ездить в Царское Село. Пора думать и о Северных Цветах, у меня уже запасено кое-что моего и чужого (в числе последнего, нигде еще не напечатанная и мало кому известная повесть Батюшкова, в прозе). До меня дошли также слухи, что у Вас есть пять повестей готовых: не уделите ли из них малую-толику для общего дела? — Розен написал весьма хороший разбор Бориса Годунова и отдал его мне. Это бы надобно было прочесть вместе.

У меня затей, затей! полны карманы. Во-первых, у меня ростет Борода Богдана Бельского, и разростается тома на два; во-вторых: я ухватился за любимую мечту мою, Хмельницкого; собрал об нем всё, что можно, и теперь его обдумываю и передумываю. Не назову его ни историческим романом, и даже не окрещу именем Хмельницкого; но это будет просто малороссийская быль: Оклечай. — Гайдамак мой подвигается к концу, и в марте, может быть, выкажет нос из-под спуда. Кроме того, у меня впялено еще несколько малороссийских былей меньшего объема.

Вот вам и чужая просьба: актриса Валберхова Старшая просит у Вас позволения на бенефис ее сыграть одну или две сцены из Бориса Годунова. Кажется, она особенно метит на сцену Марины с Лжедимитрием. Позволите ли Вы ей? В таком случае, сделайте одолжение, уведомьте меня поскорее.

В 13-м № Телескопа напечатана статья презабавная: Торжество дружбы, в защиту А. А. Орлова. Сочинитель, кажется, псевдоним:

Я по зубам узнал его тотчас.

Новостей замечательных здесь нет, кроме разве, что у меня родился сын, малый прешумливый. От Софьи Михайловны получил я письмо: она уехала в Чернь, к матери покойного нашего друга.

26-го августа я пил здоровье Натальи Николаевны, а теперь прошу Вас засвидетельствовать ей мое почтение.

Скоро ли-то пречистая богородица сподобит меня увидеть Вас? О сем же молю ее благостыню, да не убо преидет глас моления моего втуне. — В ожидании, с душевным почтением и преданностию пребываю

ваш покорнейший слуга О. Сомов.

С. Петербург, Августа 31 дня 1831.

P. S. Письма ко мне адресуются: в Глухом переулке, в доме майорши Брюн (Brun).

669. П. А. и В. Ф. Вяземские — Пушкину. 31 августа 1831 г. Остафьево.

[П. А. Вяземский:]

Остафьево. 31-го августа.

Из Гирлянды узнал я, что Адольф мой вышел. Родительскому сердцу нетерпится обнять его. Напиши Плетневу, чтобы он выслал на мое имя, или книгопродавца Салаева, экземпляров сто, или, по крайней мере, поскорее один мне на показ. Тебя в Москве, слава богу, уморили. Это добрый знак и многие лета. Скажи Полуектовой, чтобы она показала тебе, что́ я пишу к ней. Мы вчера семейно пили за твое здоровие и настоящим шампанским. Я думаю, и из Авраамова лона, как из подземельна свода, была вытащена Шампанского бутыль.

— Что же наши Цветы пойдут ли на лад? Пора приниматься, а у меня уже кой-какие стишки готовы, которые пока преют за пазухою у Тургенева. Он по старому всё так и хватает. Прощай, душа. Мой нижайший поклон царскосельским академикам: фрейлинам Василью Андреевичу Жуковскому и Александре Осиповне Россетти. Наши все тебе кланяются. [В. Ф. Вяземская: ] А я даже и поцеловала бы вас нежно, кабы не боялась, не моего супруга, а вашей милой супруги; спросите у нее от меня, не разрешит ли. — [П. А. Вяземский: ] (не разрешится ли?)

Скажи Жуковскому, что сей час получил его постные письма, то есть посниковское и омеопатическое. Отвечать буду после.

Адрес: Александру Сергеевичу Шульгину, нет, виноват, соврал, Пушкину, который пишет и печатает стишки.

670. П. В. Нащокин — Пушкину. 2 сентября 1831 г. Москва.