Переплетение судеб (СИ)

Нельзя даже задумываться об этом. Нельзя, Дженнифер, он тебя все равно не выберет. Вы ненавидите, друг друга с первого дня вашего знакомства, он уже где-то около пятнадцати лет любит одну женщину, чем вызывает чрезмерное уважение – не каждый мужчина сможет похвастаться такой верностью, особенно когда тебя женили на другой. И какая-то часть меня действительно уважает его, ту частичку мужчины, которая любит одну единственную, не предает ее и верит без остатка. Он всеми силами сопротивлялся этому браку, отвергал меня, оскорблял и был на стороне своей Мелиссы, поддерживал во всем и давал ей все, что она желала.

В детстве я тоже мечтала о такой всепоглощающей любви, когда не видишь недостатков друг друга, веришь, в него и когда верят в тебя, когда уважают тебя и твой выбор, помогают во всем, стараясь облегчить твою жизнь. Я желала встретить такого мужчину, который бы всегда выбирал меня какая-бы ситуация не возникала бы перед ним, и насколько бы прекрасная женщина не пыталась соблазнять. Мечтала… Пока все детские мечты и желания не разрушил деспотичный отец, старающийся заработать как можно больше денег, получить власть, втаптывая всех на своем пути в грязь и используя ближайших людей для достижения своих целей. Наказывая меня и разочаровываясь во всех моих стремлениях и попытках удивить его, своим холодом и безразличием он уничтожил не только ту маленькую девочку, что жила во мне, но и мое собственное я. Примеряя раз за разом различные маски, стараясь привлечь его внимание, даже если это будет боль от наказания, я потеряла саму себя.

Милая девочка с хвостиками показывающая любимому папочке рисунок, как оказалось сделанные на важном документе – пощёчина; прилежная ученица с двумя косичками и в аккуратной форме хвастающаяся папе своими отличными оценками, с одной единственной четверкой по математике – пощёчина, «Почему не все пятерки?»; каре, пирсинг языка и брови, несколько проколов в одном ухе и три в другом, черная вычурная одежда, кожанки и байк, купленные на подаренные деньги – пощёчина, разбитая губа от перстня, чуть ли не вырванная серьга из брови, и разбитый к чертям собачьим байк.

Как ты смеешь позорить меня, мерзавка!?».

Сколько бы я не старалась ему вечно что-то не нравилось. Не достаточно умная, не королева школы, жирные ляжки, много косметики, «Ты, что вылила на себя весь флакон духов?».

Неумеха, ничтожество, позор семьи.

О, да, той маленькой девочки уже не существует. Её выжили, вытравили, раздавили, превратив в ничто. Остались лишь маски, что каждый день сменяют друг друга, а порой и по несколько раз на дню, настолько быстро, что порой сама не замечаю, как из зашуганной тихони становлюсь язвительной сукой. Инстинкт самосохранения мать его за ногу.

- Ещё немного и наш завтрак сгорит к чертям собачьим, - я вздрагиваю от тихого вкрадчивого шёпота где-то под боком и «просыпаюсь» от своих мыслей. – О чем задумалась?

- Не важно, - я выключаю плиту, свистящий чайник и раскладываю все по тарелкам и наливаю нам чай. Кофе Джиму пока что противопоказано, такое как нельзя кофеин совмещать с таблетками, которые он пьет.

Джеймс.

Эти слова меня уже выбешивает – не важно, тебя не касается, не твое дело. Мое это блять дело, мое. У тебя, что язык отсохнет, если ты скажешь пару добрых слов, или яд вспрыснется обратно в твое тело, раз на меня его не выплеснешь? Маленькая злобная сучка.

Так и хочется ее прибить иногда, как в тот вечер недельной давности, когда я сжимал ее шеи и слушал надрывные хрипы лёгких, пытающихся втянуть побольше воздуха. Так нет, бля, мой мозг явно повредился в аварии, раз ему вдруг вздымалось скучать по ней и волноваться – пока она надрывалась, выкашливая все свои внутренности, содрагая весь дом – не имея возможности быть с Дженнифер рядом.

А хотелось…

Или чтобы она рядом была, потому что эта «сиделка» на самом деле то двухметровый здоровый мужик, который своими лапищами меня чуть окончательно не сломал мне пиздец как надоел. Он, кажется, кроме овсянки и бульона с пареными овощами нихрена готовить больше не умел, у меня все это уже в кишках сидит в прямом смысле этого слова. Да ещё и эти грубые мозолистые пальцы, что до синяков сжимали мои только зажившие ребра, пока перетаскивал в кресло. Да они не сравнятся с аккуратными прикосновениями мягких ладошек моей жены, мать вашу. Родители меня угробить решили своей сиделкой. И либо у меня от извечного «дом-больница-дом» мозги уже плывут, либо я уже реально не против последовать совету отца и подружится с Дженнифер. Либо дело в том, что мне не хватает общения, женской заботы, потому что Мелисса не выходит на связь. И сколько бы за эту неделю я не пробовал ей позвонить, она либо сбрасывала меня на автоответчик либо вообще не отвечала.