Перерождение

Он подкрутил колки, настраивая инструмент, и заиграл. Питер не сразу сообразил, что слышит одну из смешных песенок, которую Арло пел Маленьким, потому что звучала она иначе. Вроде бы та самая песенка, но в исполнении Холлиса она получилась серьезнее и глубже. Питер лег на койку и растворился в щемящей грусти музыки. Стихли последние аккорды, а грусть осталась, эхом отражая ту, что жила в его сердце.

– Все в порядке, – проговорил Питер и, глубоко вздохнув, уставился на провисший потолок палатки. – Вам с Сарой нужно поехать с колонной. И Майкла возьмите: без него Сара с места не сдвинется. – Холлис промолчал, и Питер, опершись на локоть, повернулся к нему. – Слушай, все нормально. Я хочу, чтобы вы поехали.

– Теперь понимаю, о чем говорил Ворхис, когда нас сюда привели. Ну, про кровную клятву и разрыв с внешним миром. Я в солдаты больше не гожусь, да и не годился никогда. Питер, я очень ее люблю.

– Ты не должен ничего объяснять. Я рад за вас обоих, рад, что вы нашли друг друга.

– А что собираешься делать ты? – спросил Холлис.

Ответ был очевиден, тем не менее пришлось его озвучить.

– То, ради чего мы проделали такой путь.

К грусти Питера теперь примешивалось какое-то странное чувство. Неужели облегчение? Да, именно облегчение: неопределенность кончилась, он все решил. Может, в последнюю ночь дома отец испытывал то же самое? Глядя на дрожащий от ветра потолок, Питер вспомнил, что говорил Тео, когда они сидели в диспетчерской энергостанции и пили самогон: «Наш отец не умирать поехал. Те, кто так думает, совершенно его не понимали. Он уехал, потому что больше ни секунды не мог мучиться неизвестностью». «Это правда принесла облегчение!» – подумал Питер и очень обрадовался.

С улицы доносился гул генераторов и перекличка часовых. Еще одна ночь, и в гарнизоне воцарится тишина.

– Тебя ведь не отговорить от этой затеи?

Питер покачал головой:

– Лучше окажи мне услугу.

– Все, что угодно!

– Дай мне уйти одному.

* * *

Питер разыскал Грира в палатке Ворхиса. С тех пор как вернулась Алиша, они почти не разговаривали. Майор тяжело переживал неудавшийся рейд, и Питер благоразумно держал дистанцию, понимая, что Грира гнетет не только бремя ответственности за батальон. За долгие часы, проведенные в этой самой палатке, он почувствовал: Грир и Ворхис больше чем приятели. Сейчас майор горевал по погибшему другу.

В палатке горела лампа.

– Майор Грир!

– Да, войдите!

От натопленной печи было тепло и уютно. Майор в камуфляжных штанах и футболке сидел за столом Ворхиса и разбирал бумаги. Рядом на полу стоял большой ящик, наполовину полный личных вещей.

– Джексон, а я все думал, когда вы появитесь?! – Грир откинулся на спинку стула и протер покрасневшие глаза. – Вот, взгляните!

Он протянул верхний лист из лежавшей на столе стопки: портрет женщины и двух маленьких девочек, настолько четкий, что Питер сперва принял его за фотографию, которые делали в Старое время, но потом догадался – это рисунок углем. Портрет был поясной: женщина сидела, держа на коленях младшую девочку с нежными пухлыми щечками, а старшая стояла за ними, слева от женщины. Малышке Питер дал бы года три, а ее сестре – лет пять, не больше. Грир протянул еще несколько листов – на них изображалась та же троица в той же позе.

– Это Ворхис нарисовал?

Грир кивнул.

– В отличие от большинства, Кертис поступил на службу довольно поздно. Хотите верьте, хотите нет, но до батальона у него была жена, две дочери и своя ферма.

– Что с ними произошло?

– То, что неизменно происходит в таких случаях, – пожал плечами майор.

Питер снова вгляделся в рисунки. Сколько старания в каждом штрихе, в каждой детали: в лукавой улыбке женщины, в огромных, как у матери, глазах младшей девочки, и пышных, словно взъерошенных ветерком, кудрях старшей. Что кружится над портретами: серая пыль или пепел воспоминаний?

– Наверное, он нарисовал их, чтобы не забыть, – проговорил Грир.

Питеру вдруг стало неловко: что бы ни значили эти портреты, для чужих глаз они не предназначались.

– Майор, могу я спросить, зачем вы их мне показываете?

Грир аккуратно сложил рисунки в картонную папку и вернул в ящик.

– Говорят, человек жив до тех пор, пока его помнят. Теперь семью Кертиса будете помнить и вы. – Майор снял с шеи цепочку, на которой висел ключ, и запер ящик. – Но вы явились по другой причине. Вы решение приняли.

– Да, сэр. Завтра утром ухожу.

– Понятно, – задумчиво протянул майор, очевидно ожидавший чего-то подобного. – Все пятеро, надо полагать?

– Нет, Сара с Холлисом поедут с колонной. И Майкл тоже, хотя он еще об этом не знает.

– Получается, уходите вдвоем – вы и ваша загадочная девочка.

– Да, мы с Эми.

– Эми… – кивнул Грир. Питер думал, майор начнет его отговаривать, но тот лишь предложил: – Возьмите моего коня. Он надежный, не подведет. Я распоряжусь, чтобы часовые вас пропустили. Оружие понадобится?

– Да, если позволите забрать…

– Хорошо, об этом тоже распоряжусь.

– Спасибо, сэр! Большое спасибо за все.

– Бросьте, это мелочи! – Грир задумчиво смотрел на свои руки. – Понимаете ведь, что это самоубийство? Иначе и не скажешь, раз в одиночку на гору едете!