Перерождение феникса: Чужой изгнанник (СИ)

Мальчишка перевёл взгляд на девушку, наверное, его сестру. И тут картинка сразу прояснилась. Эти, казалось, незначительные слова «А мне говорят, что меня зовут Дима» или «Мне просто смешно. Они говорят, что я нахожусь здесь уже два года! Смешно, не так ли?», оказывается, имели в себе некий смысл, незаметный для людей.

— Так симптом Корсакова — обычная амнезия… — прошептал Рейчер, удивляясь, насколько же всё легко оказалось. Затем он напрямую спросил: — Он прямо забывает всё… в определённые часы?

— Двенадцать часов, — пояснил доктор, одновременно пытаясь успокоить девушку. — Он вскоре всё вспомнит… Это лишь вопрос времени.

— Два года прошло… — пролепетала девушка сквозь собственные всхлипы. — Два… года!

Сердце ужалило. Рейчер и Дима были одинаково больны. У одного неизлечимая амнезия, у другого — симптомом Корсакова. Парень попытался представить себя на месте соседа по палате. Забывать абсолютно всё каждые двенадцать часов и из раза в раз просыпаться в больнице, как тогда…

Вскоре девушка, чьё лицо было полностью мокрым от слёз, ушла, как и врач, оставляя пациентов одних. В коридоре уже слышался шум — остальные начали возвращаться. Но пока их палата была пуста, Рейчер решил попытаться хоть немного вернуть память своему соседу.

— Привет, — неуверенно начал он. — Я Рейчер.

— Это я уже знаю, — Дима улыбнулся.

— Ты же знаешь, кто к тебе приходил?

— Моя сестра и два доктора. — Рейчер даже вздрогнул от того, насколько машинально он это произносил, как робот, который это заучивал. — И они говорят, что я тут уже два года.

— И ты… веришь в это?

Некоторое время Дима молчал, а затем с той же фальшивой улыбкой произнёс:

— Разумеется!

— Не надо врать, — Рейчер нахмурил брови. — Скажи, вся твоя радость от того, что тебе весело?

— Конечно! Как может быть не весело, когда вы все лжёте!

— Лжём?

— Меня не зовут Дима, я никогда здесь не был, я здесь впервые! Но вы все делаете вид, будто всё то, что вы плетёте — правда. Тебе самому не смешно?

Рейчер не нашёл ответа на этот вопрос. Ему было противно и тошно от самого себя, от своей беспомощности. Но противнее всего было от того, что он мог считать совершенно так же, если бы у него стиралась память каждые двенадцать часов. Он мог быть искренне уверен в том, что все — лишь очередные лгуны, решившие пошутить над ним. И он продолжал бы верить в то, что прав лишь он один, убеждённый в этом, даже не подозревающий о своём заболевании. Да. Это и было по-настоящему противно.

— Эрик! Эрик!!!

Горло начинало болеть от истошных криков, раз за разом вылетающих из него будто по собственной воле. Ему было страшно. Невыносимо страшно. Но страшнее всего было то, что он хотел — действительно хотел — заключить своего брата в объятия и не отпускать. Никогда-никогда не отпускать. Страшным было то, что он прекрасно понимал, что больше этого не произойдёт.

Он больше никогда не увидит Эрика.

Его насильно посадили в машину. Всё, что впивалось в сознание, — лишь дикий хлопок двери и оглушающий лязг двигателей. Эрик сам уже было хотел сорваться с места, изо всех сил пытаясь остановить машину, но Николай Лавров тут же остановил его. И Андрей видел… видел суровый взгляд Лаврова и некую насмешку в глубине его тёмных зрачков. Почему…

…Почему они хотят, чтобы двое близнецов разлучились навеки?

Рейчер проснулся в холодном поту от тяжёлого звука и криков. Сначала он думал, что это всё остатки сна, но когда о стену с вибрацией, доходившей до самой его кровати, ударилось что-то очень весомое, парень сбросил с себя одеяло и вскочил на ноги. Некоторые соседи по палате также не спали и, забившись под угол, нервно озирались. «Так, если дела совсем плохи, то дежурный врач маячит где-то возле лифта», — успокаивал себя Рейчер, помчавшись в другую комнату.

Это была самая настоящая бойня. Двое парней накидывались, как разъярённые львы, друг на друга и пытались переломать кости сопернику. Вся палата была перевёрнута вверх дном: упавшие стулья и столы, хаотичное расположение кроватей, кровь на полу… «Кровь…» Это заставило Рейчера очнуться и перестать завороженно смотреть на драку. Эти сумасшедшие явно не были намерены хоть на секунду прервать битву и задуматься о последствиях. Это действительно пугало. На его глазах почти что умирали люди. Гибли бессмысленной смертью, падая в своих же глазах, окропляя по-нелепому белый пол кровью. Ярко-красной кровью, едва ли не вызывающей своим запахом тошноту, уже подступающую к горлу. Рейчер сочувственно посмотрел на дерущихся, даже не пытаясь сделать что-либо ради их спасения, понимая, что это бессмысленно, пока что-то в его разуме не стукнуло едким осознанием.

Парень чуть ли не бегом направился в сторону дежурной части. Прошло всего три дня, как он попал сюда, но за эти дни он прекрасно выучил расположение всех комнат. Когда он уже стоял возле нужной двери, из тьмы послышался голос:

— Зря стараешься. Не слушают.