Перерождение феникса: Чужой изгнанник (СИ)

Это была настоящая свобода! Владелец камня собаки, отбросив подальше всю свою брезгливость, с наслаждением передвинулся в мокрую от слёз неба траву и, разбросив руки, плюхнулся прямо в пахучую зелень, устремляя взор прямо на бесконечную бездну светло-голубой выси. В нос ударило приятное благоговение необъятных просторов: смешавшиеся запах дождя с запахом Леса превратились в аромат, придающий столько силы даже тем существам, что совсем недавно были раздавлены под гнётом усталости и отчаяния. Теперь парня больше ничто не держало — ни совесть, ни правила, ни родители… он мог пойти куда угодно, делать что угодно и как угодно, когда угодно лазать по деревьям, искать приключения и самое главное — наслаждаться этим прекрасным миром! Вольный орёл вырвался из клетки и наконец устремился в небеса — Рейчер почувствовал, как внутри него бушевала энергия, льющаяся через край. Владелец чёрного амулета поднял руки к небу и громко засмеялся, содрогая сонный воздух. Засмеялся, словно сумасшедший человек в психбольнице — так же счастливо, беззаботно и дико от нарастающего чувства лёгкости и вседозволенности. Он смеялся и плакал — впервые! — не от скорби, боли и кровоточащих порезов на душе, а от блаженства и такого простого счастья! Он взвыл прямо в пустоту неба и с удовольствием слушал, как голубая бездна проглатывала его звуки, затем скинул с себя ботинки и прямо босиком пронёсся по мягкой шуршащей траве, лизавшей его ступни холодной росой. Всё его лицо было мокрым от солёной воды радости, а самого мальчишку не отпускала лучезарная улыбка. Он упал на колени, обнимая самого себя, но даже тогда он не переставал смеяться, зажмурившись от щекочущего чувства в груди. Из него вырывался восторженный хохот, распирало изнутри… он наконец смог вырвать из себя всё то, что копилось на протяжении всей его новой жизни после амнезии, криками неподдельного счастья! Он был наконец искренен по отношению к самому себе!

Рейчер вновь повалился на мокрую молодую траву, пытаясь потушить в себе приступы восторга. Ещё несколько минут он дрожал от смеха и как бы ни пытался прикладывать все свои силы, сияющая улыбка не сползала с его лица. Ему было плевать, что он выглядел полным идиотом перед остальными людьми, хотя рядом никого не было, но зато он ощутил, что бренный камень свалился с его души. Парень рассматривал голубизну сверкающего неба, слегка приоткрыв рот, дабы вдохнуть в себя больше свободы.

Колыбель ветров шептала юному орлу на ухо свои мелодичные ноты, освежая его тело в жаркий день. Весеннее солнце было самым прекрасным на свете — оно не палило во всю, обжигая кожу горячими поцелуями, но и не оставляло на растерзание морозам. Оно слегка пригревало и было настолько нежным, что Рейчер замурлыкал от удовольствия, а затем закрыл глаза и погрузился в сладкую дрёму.

Тик-так. Тик-так. Медленно, но верно секундная стрелка огибает очередной круг на циферблате, готовясь встретиться с ещё одной временной петлёй. За ней неспешно следует и минутная стрелка, также разделяя участь своей сестры в бесконечной и непрерывной бездне времени. Часовая же стоит на своём месте, иногда лениво отодвигаясь в сторону. Именно так и существуют часы — в лабиринте скучных и невыносимых будней, где только изредка происходит что-то интересное, когда шестерёнка перестаёт крутиться или что-то попадает внутрь механизма. Часы ломаются, но в скором времени умелые руки вновь приводят их в чувство, заставляя вновь и вновь повторять протёртую до дыр процедуру.

Двое детей пяти-шести лет весело резвились на красном ковре. Они были одинаковы почти что во всём, кроме, разве что, одежды: у одного была красная майка с милым кроликом, у другого — зелёная с паровозиком. Малыши строили из пластмассового разноцветного конструктора всякие домики, а потом весело прыгали на них и с весёлыми визгами наблюдали на головокружительное разрушение. Так продолжалось несколько десяток минут, и часы преспокойно и безжизненно наблюдали за этим.

— Я обещаю, что буду защищать тебя и помогать тебе любой ценой! — внезапно произнёс мальчик в зелёной майке с некой серьёзностью, не свойственной непоседливым малышам.

— Не верю! — близнец яростно топнул ногой, забыв про забаву. — Ты всё равно не можешь помогать мне всегда!

— Но ведь мы будем приходить друг другу на выручку, — горячо возразил его брат, нахмурив тонкие брови. — Теперь ты поклянись!

Мальчик в красной майке несколько длительных секунд не смел проронить ни слова, а только поджал губы, укоризненно рассматривая близнеца. Однако, край уголков губ приподнялся, и в глазах мелькнул странный огонёк…

— Я обещаю, что буду защищать тебя и помогать тебе.

В душе ребёнка с красной майкой появилось странное ощущение, которое не было ему знакомо ранее. Смесь злорадства и удовольствия смотреть, как страдают другие от его же рук. Он ещё не знал, что такое предательство, вседозволенность, но уже ощущал её вкус у себя на языке и испытывал от него наслаждение. Ребёнок считал, что скоро это пройдёт и что он опять вернётся к детским забавам.