Перерождение феникса: Чужой изгнанник (СИ)

— А кто тебе сказал, что я хочу решать проблемы? — язвительно произнёс Рейчер, дрожа от злобы. — Да что ты… да что ты вообще знаешь о боли? Ты никогда не испытывала то, что испытываю я!

— Испытывала. До сих пор испытываю…

Голубка закрыла глаза, забыв о том, что рядом с ней находится раненый зверь. Осколки памяти прожгли её белую кожу нещадным огнём, и малютка задрожала. Было слишком больно.

— Одна девочка лишилась своих родителей и любимого брата по своей же глупости, — прошептала она. — Они жили счастливо, но той девочке стало так интересно посмотреть на мир за садом, что она нарушила запрет и в итоге очень скоро стояла над трупами близких. С тех пор утекло много воды, но она так и не смогла посмотреть страху в глаза. Вместо этого, она лишилась характера и стала марионеткой в руках других… до сих пор.

— Что мне с того, что у тебя сдохли родные?! — проскрипел Рейчер, сузив глаза. — Моя проблема важнее! И вообще… весь мир виноват в моей боли!

Голубка недоумённо посмотрела на обезумевшего мальчишку, не в силах и проронить ни слова. Боль о потере слишком защемляла хрупкую душу, из-за чего девочка просто промолчала.

— Эта тупая Александра, за то, что спустила курок! — продолжил Рейчер, протерев глаза рукой. — Владимир, за то, что посмел допустить это! Анастасий, за то, что не сумел вовремя отбить пистолет! Лавров и Куликов, что начали этот тупой цирк! ТЫ! Ты, за то, что сохранила мне жизнь и не убила! Если бы не ты, я смог спокойно умереть от болезни и голода, но именно из-за тебя я продолжаю жить! Если бы не ты, мне хорошо было бы сейчас! Я бы не чувствовал ничего! И я… — Голос вздрогнул. — За то, что не спустил курок, когда мог. Я бы… был виноват в смерти той, кого ненавижу, а не в смерти того, кого считал самым близким человеком…

Гнев разом сменился на скорбь и отчаяние, заставляя Рейчера ощутить головокружение. Всегда, когда он вспоминал труп прекрасного эльфа, то к горлу подступала тошнота. Запах крови, от которой мутило, безжизненные холодные глаза, неподвижность… всё это заставляло парня скривиться от приступа рвоты. Он прекрасно знал, что уже НИКОГДА не сможет расстаться с прошлым и забыть Вадима, иначе это будет чистым предательством. И пусть глупая сказка о том, что время якобы лечит, будет продолжать звучать усталым шёпотом Анастасия в голове — это всего лишь наивность для маленьких деток и не более!

Голубка подняла с пола упавший батон хлеба и отряхнула от грязи свёрток, в который он был завёрнут. Без лишних слов она подошла к столу и аккуратно положила еду на потрескавшуюся поверхность оного. В воздухе повисла такая пугливая тишина, что девочка с трудом заставила себя сотрясти его:

— Разве у тебя не осталось ничего ценного в этой жизни? Ты же можешь продолжать смотреть на чудеса этого мира, чувствовать их… Я не думаю, что твой друг хотел бы, чтобы ты из-за боли перестал жить. Ты же просто… существуешь.

— Мне не нужно ничего! — прорычал Рейчер, сжимая кулаки. — Мне нужен только он!

Перед глазами владельца чёрного амулета расплылась картина давно минувших дней. Он словно видел всё это в живую, заставляя вновь себя пройти через этот ад. Перед тем роковым выстрелом Вадим открыл другую сторону своей души. Показал себя настоящего. И никогда ещё Рейчер не видел друга в таком взбешённом состоянии. Блондин причинил ему боль словами, открыв правду о их давней дружбе, которая, по сути, была просто её импровизацией для достижения определённой цели. Почему же тогда сын Бестужевых прыгнул прямо под дуло пистолета, закрывая своим телом того, кого никогда не считал другом? Почему отдал свою жизнь за его, когда его ждала совершенно иная судьба? «Нет, я не должен думать плохого о покойнике! — прошипел про себя Рейчер. — Это неправильно… несправедливо!»

— Пожалуйста, поешь… — Тихий голос Голубки вернул парня с небес на землю. Аргументов для спора больше не осталось, и девочка просто вернулась к тому, с чего и начала разговор. — Мне кажется, что ты такой угрюмый из-за голода. Ты не был таким, когда мы встретились с тобой. С каждым днём тебе всё хуже.

— Тогда я позволил себе забыть боль, потому что я посмел испытать радость от свободы, — огрызнулся Рейчер. — Я не знаю, что двигало мною тогда и почему до сих пор не спрыгнул с обрыва. Надеюсь, когда во мне до конца потухнет эта чёртова эмоция, я смогу наконец сделать это… Я хочу стать пустотой!

— А хотел бы Вадим, чтобы ты вот так вот страдал?

Рейчер не нашёл ответа. Возможно, неописуемый эльф отыскал бы в себе силы, чтобы не дать чувствам взять над собой контроль, если бы погиб владелец камня собаки. Возможно, блондин бы и сразу стёр его из памяти, так как для него их дружба была не более, чем фальшивка… так почему же Рейчеру так больно? Почему даже инцидент, произошедший с Лавровым и Куликовым, не давил своей остротой на душу так сильно, как смерть почти что единственного друга?

— Он был сильнее. — Парень полностью сник, не в силах продолжать спор.

Парализовывшая тишина вновь оглушила немым реквием уши.