Перерождение (СИ)

Сконцентрировавшись, я мысленно подключился к информации, которая содержалась в его крови. Пока я был слаб, поэтому прочитал только его пьянство. Но о нём я знал и без этого. Я попытался «вложить» в кровь новые данные — точнее, непереносимость алкоголя. Окончательную и бесповоротную.

— За любовь! — провозгласил дед, как раз когда я закончил. Он успел помириться с табуретом и сейчас крепко его обнимал. Он поднял очередную стопку и поднёс ко рту. Выражение его лица мгновенно изменилось с восторга на отвращение. Дед в ужасе швырнул стопку в стену, и его начало рвать.

Шум, который он устроил, разбудил маму. Я услышал, как она заворочалась и что-то пробормотала сквозь полудрёму. Я поспешно зашёл в дом, проскользнул в свою спальню и притворился спящим. Минуты через три мама окончательно проснулась — встала, проверила меня и поплелась на кухню, шёпотом костеря деда. Пока они ругались, я отрубился.

Проснулся я от того, что кто-то трогает мои стопы. Я подскочил от неожиданности и попытался лягнуть наглеца. Вскрикнула мама.

— Русланчик! Это я, не бойся!

— Чт-то т-ты д-делаешь? — пробормотал я.

— Сынок, ты, кажется, лунатишь, — мама потёрла мою пятку и показала мне свои вымазанные в чём-то чёрном пальцы. Упс. На таких мелочах и прокалываются. Пока я думал, как выкрутиться, мама принялась осматривать дверной проём: — Лишних денег нет, но… Можно поставить деревянную решётку. Отец сегодня трезвый, он сколотит и уж как-нибудь присобачит…

— М-мама, я с-сам!

— Глупости какие! Конечно, ты не сможешь сколотить решётку, — отмахнулась она.

— Н-нет, я им-мею в в-виду, чт-то я с-сам в-вышел, — проговорил я. — К-когда д-дед б-буянил. Я п-проснулся.

Сработало. Мамино настроение моментально изменилось. Она заметно огорчилась и порывисто стукнула себя ладонью по лбу.

— Вот голова моя садовая! И правда, мы же так орали! Отец ещё и окно в кухне разбил. Прости, сыночек, я в следующий раз сразу полицию вызову, чтобы его в каталажку оформили, — пообещала мама. — Пошли позавтракаем. Я оладьев напекла и картошки в мундире сварила. Соседка сметанки домашней дала. Тебе понравится!

Она порывалась донести меня до кухни, но я отказался. Гидра-Помощник услужливо доложил:

«Все процессы в организме замедлены, мозговая активность в пределах нормы. Речь заторможена, но уровень заикания снижен. Чувствительность полностью восстановлена, но подвижность всё ещё ограничена, пульс уменьшен. Регенерация и физическая сила снижены до обычных человеческих показателей. Состояние организма в целом характерно для человека, который вышел из комы три месяца назад и проходил активную терапию.»

По стеночке я вполне спокойно дотопал до кухни. Врачи бы, определённо, заподозрили нечто странное, но мама нарадоваться не могла на то, как быстро я восстанавливался. А вот дед её счастья не разделял — судя по всему, он устроил поминки по своему алкоголизму. Но так как от водки его воротило, в рюмку он подливал холодный чай. Когда я вошёл, он на меня зыркнул и пробурчал:

— Всё из-за тебя.

— Да что ты мелешь, старый болван! — мама отвесила ему подзатыльник.

— Что есть, то и говорю! — огрызнулся дед и ткнул в меня пальцем. — Сына твоего прокляли, потому он и валялся двенадцать лет труп трупом! Я тебе сразу говорил, что Артемьевы родить тебе не дадут! Даром, что ли, на аборт посылали?! Наверное, наняли бабку-знахарку, она и прокляла твоего сына! А сейчас его проклятье на меня перешло!

— Почему же ты не впал в кому?

— Хуже! Хуже! — горестно взвыл дед. — Я пить не могу! А мне Василич вчера пять литров спирта притаранил! Ты хоть понимаешь, что я полторы недели мог не просыхать?!

— Понимаю, — мама медленно-медленно поднялась из-за стола и упёрла руки в боки. Дед прижух, осознав, что проболтался. Она наклонилась к нему, взяла за шиворот и процедила: — Понимаю, что ты мне обещал с Василичем больше не связываться. Да что там обещал! Клялся, божился! Как там было? «Вот те крест, Маруся, я того упыря пошлю в пешее эротическое!» Так было, отец, или не так?!

— Чёрт попутал! — дед состроил грустную физиономию. То ли притворялся, что раскаивается, то ли действительно совесть проснулась.