Пересборка социального. Введение в акторно-сетевую теорию

Эта опасность не может быть преувеличена, когда мы принимаем во внимание, что открытость мышления, проявляемая, к примеру, антропологами применительно к «другим» космологиям, часто проистекает из уверенности в том, что эти представления не имеют серьезного отношения к прочному миру фактов. В толерантности ученых по отношению к диким верованиям просвечивает изрядная доля снисходительности. Возможны тысячи вариантов представлений о том, как рождаются дети, но считается, что только одна физиология развития должна объяснять, как на самом деле младенцы растут в матке. Могут быть тысячи вариантов строительства и декорирования моста, но сила гравитации имеет только один способ проявления. Множественность

— сфера социологов; унифицированность — компетенция ученых-естественников. Культурный релятивизм возможен лишь благодаря прочному абсолютизму естественных наук. Такова принимаемая по умолчанию предпосылка бесконечных дебатов, к примеру, между физической и гуманитарной географией, физической и культурной антропологией, биологической психиатрией и психоанализом, материальной и социальной археологией и т. д. Единство и объективность — по одну сторону, множественность и символическая реальность — по другую.

Подобное решение ACT хотела бы сделать несостоятельным. При таком разделении на одну реальность и множество интерпретаций непрерывность и соизмеримость того, что мы называем ассоциациями, немедленно исчезает: множественное идет дальше своим трудным историческим путем, а унифицированная реальность остается нетронутой, недоступной и далекой от человеческой истории. Но это не тот случай, когда уход от социальных объектов к природным означал бы уход от сбивающей с толку множественности к доброжелательному единству. Мы должны двигаться, да, но в направлении от обедненного 'репертуара проводников к в высшей степени комплексному и полному разногласий множеству посредников. Разногласия в онтологиях делают их столь же интересными и дискуссионными, как и метафизика,— разница лишь в том, что невозможно игнорировать с

пресыщенной миной проблему истины (или вопрос о том, каков мир на самом деле) или упрощать

ее априори, стуча по доскам или пиная камни[172]. Даже если реальность уже полностью установлена, все еще остается нерешенной проблема ее единства. Общий мир должен и дальше собираться и складываться. Как мы увидим в конце книги, вот где социальные науки могут вновь обрести политическую значимость, которую они, видимо, утратили, отказавшись от «эфира» социального и автоматического использования критического репертуара. За этим миром нет второго, который можно было бы использовать в роли его судьи, но в этой смиренной юдоли ожидают гораздо больше миров, надеющихся стать одним (или не стать), в зависимости от того, сможем ли мы выполнить работу по сборке.

К счастью, нам, социологам, чтобы делать свое дело, не нужно сразу решать все эти сложные проблемы. Нам даже не нужно полностью разворачивать ряд сил, манифестирующих себя в дискуссионных реалиях. Мы просто должны убедиться, что их разнообразие не окажется свернутым какой-либо гегемо-нистической версией одного типа фактов, утверждающей, что именно этот тип фактов является тем, что присутствует в опыте. Это в равной мере относится как к «власти» и «Обществу», так и к «материи» и «Природе». Повторим еще раз: обучение практике ACT на первых порах негативно.

План действий поможет нам сохранить эмпирическую хватку, которая необходима, поскольку трудности этой теории могут сбить нас с пути.

Во-первых, великое преимущество следования за научными фактами в том, что, как показывает само их название, они фабрикуются, существуют во множестве форм и на очень разных стадиях завершенности. Хотя все эти различия бессовестно скрывались, когда факты использовались в качестве «элементарных строительных блоков» «мира» в единственном числе, факты предоставляют массу информации, как только их возвращают назад на «фабрики» — в лаборатории и исследовательские институты. В настоящее время исследования науки предлагает много способов следовать за фактами в процессе их «делания» и увеличивать число мест, где они еще не превратились в «холодные, рутинные, «неоспоримые факты».

Во-вторых, такие места уже не ограничиваются только лабораториями. В этом проявляется великая сила современной науки и технологии. Наука расширила себя настолько далеко, проникает в столь разнообразные сферы, настолько сближается с повседневной жизнью и обыденными занятиями, что повсюду в индустриальных обществах уже трудно следить за ходом действия, не сталкиваясь с каким-либо из ее продуктов. Чем дальше распространяются наука и технология, тем в большей степени они делают социальные связи физически прослеживаемыми. Материальная инфраструктура с каждым днем дает все больше доказательств точного прослеживания ассоциаций, как показывает любой взгляд на всемирную паутину, превратившуюся во всемирную лабораторию.