Переступить черту

Фостер кивнул, вспомнив ее:

– Вы ведь адвокат?

– Да, я ваш второй адвокат. А это мистер Босх, он работает следователем по вашему делу и хочет задать вам несколько вопросов.

Босх не стал возражать, что, вопреки написанному в удостоверении, он пока еще не дал окончательного согласия на сотрудничество.

– А где Холлер? – спросил Фостер.

– Его задержали в связи с другим делом, но он скоро освободится и придет сюда.

Босх подумал, что двусмысленное «его задержали в связи с другим делом» подходит здесь как нельзя лучше.

Фостер разглядывал Босха, и то, что он видел, ему явно не нравилось.

– Вы похожи на копа, – заявил он.

– Я и был копом, – кивнул Босх.

– В УПЛА?

Босх опять кивнул.

– К черту! – выругался заключенный. – Дайте мне кого-нибудь другого. Не хочу иметь ничего общего с копами.

– Мистер Фостер, – вмешалась Аронсон, – во-первых, не вы назначаете следователей. А во-вторых, мистер Босх – один из лучших специалистов по раскрытию убийств.

– Все равно мне это не нравится. У нас в южных кварталах никто из УПЛА ничего не делал. Когда я был еще в компании с ребятами, мы за пять лет потеряли девять парней, а полиция никого не искала, не нашла и не арестовала.

– Я не работал в том районе, – сказал Босх.

Фостер сложил руки на груди, демонстративно отвернулся и уставился на стену слева, отчего стала видна его татуировка на шее справа. Это была традиционная эмблема «крипсов» – шестерка в центре шестиконечной звезды, образованной двумя пересекающимися треугольниками. Шесть наконечников звезды, как было известно Босху, символизировали понятия, на которые банда якобы ориентировалась в своей деятельности: жизнь, верность, любовь, знание, мудрость и понимание. Рядом с этой эмблемой была выколота стилизованная надпись: «Помни Туки». Имелся в виду Стенли Уильямс, по прозвищу Туки, один из отцов-основателей банды, казненный в тюрьме Сан-Квентин.

– Вы говорите, что не совершали убийства, в котором вас обвиняют, – продолжил Босх. – Если это правда, я могу помочь вам. Если же вы лжете, то пожалеете об этом. Выбор простой. Хотите, чтобы я ушел, – я уйду. Мне спасать свой зад не надо.

Фостер перевел на него взгляд и гневно сказал:

– Да идите вы! Раз вы из УПЛА, вам плевать, убивал я или не убивал. Все, что вам нужно, – найти человека, на которого это можно свалить. Если я не делал этого, то сделал что-нибудь другое, вам-то какая разница?

Босх посмотрел на Аронсон и спросил:

– Почему бы вам не пойти поискать Микки и не привести его сюда? А мы тут прекрасно справимся.

– Мне кажется, я должна оставаться здесь до конца встречи, – ответила она.

– Да нет, мы обойдемся, – сказал он, в упор глядя на нее. – Это ведь я затеял нашу беседу.

Аронсон наконец поняла его, встала и, подойдя к двери, постучала. Надзиратель отпер засов и выпустил ее. Посмотрев ей вслед, Босх подумал, что опять обидел женщину.

– Мистер Фостер, – обратился он к заключенному, – я пришел сюда не для того, чтобы добиваться вашей дружбы. Да и вам это ни к чему. Но я скажу вот что: если вы действительно невиновны, вам нужен я и никто другой. Если вы не убивали, то человек, который это сделал, гуляет на свободе. И я намерен найти его.

Он достал из папки фотографию, снятую на месте преступления, и положил ее перед Фостером. На фото крупным планом было обезображенное до неузнаваемости лицо Александры Паркс. В досье имелась запись о том, что муж обнаружил труп с подушкой на голове. В психологическом профиле убийцы высказывалось предположение, что он накрыл лицо жертвы, так как не мог видеть дело рук своих. Босх хотел проверить, как отреагирует Фостер на эту жуткую фотографию.

Реакция была ярко выраженной. Взглянув на фото, Фостер отпрянул и уставился в потолок, простонав:

– О господи! О боже!

Босх внимательно наблюдал за ним. Он полагал, что в ближайшие секунды можно будет сказать, убивал Фостер Александру Паркс или нет. Босх воплощал в данный момент целую коллегию присяжных, выносящих вердикт на основании выражения лица подсудимого.

– Уберите это, – попросил Фостер.

– Нет, я хочу, чтобы вы посмотрели.

– Я не могу, – он указал на фотографию, не глядя на нее, – в это невозможно поверить. Они говорят, что это я сделал такое с лицом женщины?

– Да, говорят.

– Моя мать придет на суд. И они будут показывать это?

– Возможно. Если только судья не скажет, что это может вызвать предубеждение у присяжных. Вполне может быть, кстати, что он так и сделает.

Из горла Фостера вырвался звук, напоминающий стон раненого животного.

– Посмотри на меня, Да’Куан, – проговорил Босх. – Посмотри прямо на меня.

Заключенный чуть опустил голову и перевел взгляд на Гарри, стараясь не видеть фотографию на столе. В глазах его были боль и жалость. Босху много раз приходилось беседовать с убийцами, и он всегда всматривался в их лица. Большинство из них, особенно психопаты, были умелыми лжецами. Но их неизменно выдавали глаза. Психопаты могут притворяться сочувствующими на словах, но взгляд остается равнодушным.

– Ты убил ее, Да’Куан? – резко бросил Босх.

– Нет!

По глазам Фостера было видно, что он говорит правду.