Перевалы, нефтепроводы, пирамиды

«Ceternm censeo Carthaginem esse delendam»[45]. Эти слова вспомнились мне, когда мы приблизились к Карфагену. Так обычно заканчивал свои речи в римском сенате Катон, но это было также излюбленное изречение Галла, нашего старого преподавателя латыни, носившего гинденбургские усы. Знаменитая фраза Катона была для него не только примером из латинской грамматики, но и обоснованием агрессивных войн. В соответствии с направлением ударов фашистских армий она означала для Галла: «Впрочем, я считаю, что Варшава… Лондон… Белград… Москва… должны быть разрушены!» Я все еще вижу Галла стоящим в позе карликового Катона возле кафедры и с наслаждением скандирующим эту злобную фразу. Большей частью за этим следовало: «Оп!се et decorum est pro patria mori»

[46]. Старая германская гимназия старалась на свой лад внушить ученикам «житейскую мудрость».

Для меня это было не первое свидание с Карфагеном. В декабре 1957 года, в такую же дождливую холодную погоду., я уже бродил однажды между развалинами и виллами. Тогда мы наблюдали, как несколько американцев грузили в багажник своего сухопутного крейсера «кусок Карфагена»: осколок колонны весом в центнер. Быть может, он теперь украшает плавательный бассейн где-нибудь в Соединенных Штатах. Подлинный Карфаген в Калифорнии! Ведь нужно же в конце концов приобщиться к истории!

Ныне подобный грабеж не зависел уже от мускулатуры посетителей или размеров их багажника. Тунисское правительство поняло, что Карфаген стал магнитом, притягивающим богатых туристов, и даже развалины могут быть источником валюты. Поэтому в рекламных целях аэропорт Аль-Ауина переименовали в «аэропорт Тунис-Карфаген», а уцелевшие еще кое-где руины огородили заборами и превратили в музей под открытым небом.

Близ развалин терм Антония — римских бань — были произведены раскопки пунического некрополя, города мертвых. Между рядами откопанных колонн стояли стелы, мраморные скульптуры, урны, вазы, лежали сложенные грудами каменные ядра. Хотя все эти экспонаты расположены в не в строгой исторической последовательности, посетитель получает представление о многообразии культур, оставивших свои следы на земле Карфагена. Возле замечательного полукруглого колонного зала, встроенного в склон горы, нас развеселило объяснение экскурсовода, к которому мы присоединились:

— Некогда здесь перед «переполненным залом» читали стихи и выступали с докладами… Культурная работа в древности!

Центром Карфагена был бывший храмовой курган Бирса, на вершине которого ныне возвышаются белые башни собора святого Людовика. Построенный в конце девятнадцатого века в византийско-мавританском стиле, он кажется несколько безвкусным. В 1957 году мне довелось встретить перед собором нескольких своеобразных монахов: баварских деревенских парней со светлыми бородками, в горных ботинках, гольфах и кожаных штанах под коричневой рясой. В соседнем монастыре Белые отцы[47] готовили их для миссионерской деятельности в Африке. За это время монахи были вынуждены покинуть монастырь, и в соборе святого Людовика больше не отправляют богослужение. В мае 1964 года тунисское правительство экспроприировало крупные иностранные земельные владения, и собственность Ватикана подпала под действие этого закона. Римско-католической церкви Туниса, представлявшей интересы колонизаторов, специальным декретом было разрешено использовать в дальнейшем лишь семь храмов. Собор святого Людовика в их число не попал. Теперь он будет преобразован в музей. В саду уже выставлены археологические находки пунической и римской эпох, в том числе крупный торс коня (конь изображен на гербе пунического Карфагена).

С высоты храмового кургана можно окинуть взглядом весь полуостров между озером Тунис, мелкой лагуной и Средиземным морем: на севере — до круто спускающейся к морю гряды холмов Сиди-Бу-Саида и на юге — до мыса Ла-Гулет с мачтами океанских судов и трубами электростанции. А позади, на противоположной стороне озера, подобно сахарной голове, возвышается силуэт Джебеля-Бу-Корни с ретрансляционной телевизионной станцией.

Между Ла-Гулетом и Карфагеном, среди вилл небольшого утопающего в садах городка Саламбо мы увидели остатки знаменитых морских портов карфагенян. Торговый порт представлял собой большой прямоугольник длиной шестьсот метров. С севера к нему примыкал круглый бассейн с островком посередине: здесь была военная гавань, в которой помещалось до двухсот галер одновременно.