Перевалы, нефтепроводы, пирамиды

Из священного Кайруана мы выехали поздно вечером п ночь провели под сенью амфитеатра в Эль-Джеме. Крупнейший в Северной Африке памятник римской архитектуры, находящийся в центре плоскогорья и окруженный лишь несколькими хижинами, производит более величественное впечатление, чем римский Колизей. Утром мы долго ехали через оливковые плантации с тянувшимися до самого горизонта деревьями. Недаром Тунис занимает четвертое место в мире по экспорту оливкового масла! После Сфакса картина изменилась. По правую руку раскинулась желто-бурая холмистая пустыня, слева — матово-синее Средиземное море. В городе-оазисе Габес — конечной станции тунисской железной дороги на юге — мы свернули с магистрали в направлении красновато-синего горного массива.

Развалины римского амфитеатра в Эль-Джеме

Преодолев первые перевалы, мы увидели в этой глуши совсем новый дорожный указатель: «Матмата». Остановились. Внизу раскинулась рябая ржаво-коричневая котловина, пересеченная паутиной белых дорог. Она казалась лунным ландшафтом со скупо разбросанными по нему пальмами. Рябинками были кратеры. Внизу виднелась лишь маленькая белая мечеть.

На дне долины дорога кончилась. Деревянная стрелка с каракулями «Отель» поманила нас налево, но мы заблудились в путанице дорог. Не было видно ни души. Лишь на окраине оазиса нам повстречался человек с коробом кактусовых веток па спине.

— Отель? — спросили мы.

Он показал на кратер в середине долины и задал встречный вопрос:

— Чай?

Нам, конечно, хотелось выпить чего-нибудь горячего. Мужчина склонился, прижал руку к сердцу и жестом пригласил последовать за ним в пещеру.

Мы миновали длинный темный ход, едва достигавший в высоту полутора метров, и на дне кратера вновь вышли на свет. Кратер имел около семи метров в диаметре, а в высоту достигал десяти. По бокам в глиняных стенах были выкопаны пещеры. В одной из них помещались овцы, в другой были привязаны два осла. Закопченный угол под земляным выступом служил кухней. Один из входов был завешен старыми коврами. Что это? Не играло ли за ними радио?

Абид, наш хозяин, два раза хлопнул в ладоши. Музыка оборвалась, из-за ковров появилась кочевница в прекрасном красочном одеянии: желтый тюрбан, ярко-синий жакет, пурпурные шаровары. Морщинистое лицо украшала татуировка — штрихи, крестики, крючочки… В ушах болтались серьги из золотых монет, на груди красовались серебряные броши… Альфред тотчас же поднял заряженную цветной пленкой камеру. Ему не пришлось долго упрашивать — кочевница не боялась фотоаппарата. Она лишь желала сфотографироваться со всей семьей. Очень красивая девушка, к счастью еще не татуированная, вынесла из спальни малыша и передала матери.

— Мириам — один год, Айше — четырнадцать! — сказал Абид.

После того как семейная фотография была сделана, мать разожгла сухие пальмовые листья и верблюжий навоз и поставила кипятить воду. Тем временем Абид показал нам свой «дом», стойла и склады… «А если пойдет сильный дождь?» — подумал я… Все входы в пещеру были на две ступени выше дна воронки, а подземный ход, ведший наружу, имел уклон вниз. Через него отводилась дождевая вода… Завешенный коврами вход вел в спальню семьи. Там у стен лежало лишь несколько протертых матрацев, ковров и подушек. На табурете, единственной здесь мебели, стояла керосиновая лампа… и современный японский транзисторный приемник. Абид гордо включил его. Итальянский тенор пел о любви.

К сожалению, мы с Абидом с трудом понимали друг друга. Он знал лишь несколько французских слов, а наш арабский разговорник не мог помочь, ибо Абид говорил на берберском диалекте[55]

. При помощи жестов и рисунков на песке мы узнали, что транзистор доставлен из Ливии контрабандой и Абиду пришлось отдать за него осла. Однажды он даже поймал Каир и выступление Насера!

Слушая легкую музыку, мы примостились во дворе на камнях и принялись пить сладкий мятный чай из двух чашек — больше посуды не было. В это время из школы возвратилась со стопкой тетрадей под мышкой третья дочь Абида, одиннадцатилетняя Фатьма. Она вежливо приветствовала нас:

— Здравствуйте, мосье!

Дитер оглядел мрачный кратер.

— Где же девочке делать уроки? Ведь здесь даже нет стола…

Лишь двести метров отделяли кратер Абида от земляной гостиницы тунисского туристического клуба. Она состояла из нескольких соединенных между собой ходов и кратеров, подобных тому, в котором жил Абид. Правда, вход, закрытый деревянной дверью, был выше, так что можно было войти, не пригибаясь. Здесь находилась «регистратура»: стол с регистрационной книгой и телефон, а над ним доска, но вместо ключей на ней висели номерки. В гостинице было пятьдесят четыре кровати, место стоило пять марок за ночь.