Перевёртыш

Здесь хотелось бы подчеркнуть, что, с моей точки зрения, научная деятельность совершенно несовместима с чисто административный работой, требующей от человека совершенно иного склада ума и особого умения ладить с нужными людьми. Хорошим подтверждением этого служит пример профессора Ю. Г. Сучкова, настоящего учёного, которого с должности директора Ставропольского противочумного института в 1983 году перевели в Москву и назначили Заместителем начальника З-его Главного управления МЗ СССР. Через полтора (!) года Сучкову пришлось оставить эту должность и снова заняться научной работой. Так что, если вернуться к моей особе, то дело не в "неуживчивости", как это пытались не раз представить. Человека, который привык мыслить самостоятельно и ищет свои пути решения тех или иных проблем, трудно все время держать "на коротком поводке". Поэтому кто-то оказался прав, отдав предпочтение Бургасову при выборе на должность Главного санитарного врача Союза, о чем я говорил выше. На двух (а иногда на нескольких!) стульях сидеть нельзя.

На новом месте

Когда погаснут дни мечтаний…

(А. Пушкин)

В то время директором ВНИИприкладной микробиологии был профессор и генерал Д. В. Виноградов-Волжинский, также "старый петербуржец". По специальности он был паразитологом, весьма далеким от молекулярной биологии и генетики, но человеком умным, с большими административными способностями и знанием постановки дел в "хозяйстве" Смирнова (какое-то время он работал в Загорском военном институте, потом ушел из армии, а позже был восстановлен на действительной службе; во ВНИИ ПМ он попал из Военно-Медицинской Академии). Поэтому строительство и организация института при нем шли хорошо. Еще в 1976 году на месте будущего института я видел только поваленный лес, а через два года там уже были бараки ("ВЛГ" — временный лабораторный городок), в которых можно было работать. Одновременно велось строительство основных зданий и жилого городка недалеко от института, по предложению Волжинского получившего название "Оболенска". Строителями были военные (главной же строительной силой в Новосибирском центре, в Кольцово, предназначенного для работ с вирусами, являлись заключенные). Вместе с тем, в вопросах молекулярной биологии и генетики Волжинский разбирался слабо, да и не пытался разобраться. В остальных же делах, которые были поручены институту, он придерживался принципа: на каждом направлении — небольшие успехи, а там, глядишь, и Ефима (так за глаза фамильярно называли Смирнова) обгоним!

Ряд лет Волжинский не имел заместителей по науке. Поэтому мои еженедельные наезды во ВНИИ ПМ в течение 4-х лет он приветствовал, отдав мне "на откуп" организацию всех научных работ. Однако так долго продолжаться не могло и с появлением Рычкова, стремление Волжинского, как считали его недруги, всё делать в одиночку послужило одной из причин для недоразумений и заставили его искать выход из положения. Сначала вопрос о постоянном заместителе Волжинский попытался решить, назначив на соответствующую должность выходца из Загорска проф. В. Д. Саввэ (я познакомился с ним еще в Ростове как с членом комиссии, проверявшей институт по линии по "пятой проблемы"). Однако почти тут же было решено создать при ВНИИ ПМ специальный Институт иммунологии и по протекции Ключарева, игравшего видную роль в Организации п/я А-1063, В. Д. Саввэ утвердили в должности директора нового института. Тогда я порекомендовал Волжинскому кандидатуру Боровика, единственного доктора во ВНИИ ПМ, если не считать самого директора и К. И. Волкового, абсолютно не подходившего для этой должности. Подумав несколько дней, поскольку необдуманных решений он обычно избегал, Волжинский согласился. Это случилось незадолго до моего окончательного перехода во ВНИИ ПМ.

Когда Рычков предложил мне перейти во ВНИИ ПМ, я хорошо знал тамошнюю обстановку и рассчитывал, что получу все возможности для продолжения того, чего лишился после ухода из противочумной системы. Я не сказал раньше, что по соображениям режима, сути которых так и не понял, всякая связь противочумной системы со мной была оборвана. Дело дошло до того, что мне не разрешили сопровождать в поездке по противочумной системе моего приятеля проф В. Кнаппа, приехавшего в Союз по ранее сделанному мною приглашению, и послать за границу книгу "Биохимия и генетика возбудителя чумы", а сотрудникам Ростовского института "не рекомендовалось" даже бывать у меня дома! С момента перевода в Москву в противочумной системе я побывал только два раза (в Саратове и Ростове) с комиссиями под председательством Баева.