Перевод русского. Дневник фройляйн Мюллер – фрау Иванов

Я всегда искала – где помогать, кому помогать. И вот сижу я как-то в офисе и слушаю радио. Не то чтоб я его слушаю – оно просто есть, музыка играет потихоньку, так, как всегда, как всю жизнь, с самого детства, – льется из радио и льется. И вдруг – все оборвалось. Тишина. Странно. Я смотрю на радио, а оно смотрит на меня и молчит. И никого нет, кроме меня и радио. И вдруг, после молчания, которое показалось мне очень долгим, оно мне говорит прямо в лицо: «Представили, каково это – ничего не слышать? Помогите глухим детям!» – и дальше музыка заиграла как ни в чем не бывало.

Может быть, я слишком впечатлительна, но это сообщение было для меня. Как говорится, побежала и стала членом еще одной благотворительной организации, общества поддержки глухих детей, которых оперируют в нашей фрайбургской клинике. Не знаю почему, но меня эта тема задела, и я стала ее всесторонне изучать…

Я узнала все про вживление маленьких приборчиков, кохлеарных имплантов (cochlea по-латыни – «улитка, ракушка»), благодаря которым глухие дети начинают слышать. Но услышать – это еще не все. Ведь для нас, слышащих, шум проходящего поезда не просто шум – мы знаем, как выглядит поезд, как звучит слово «поезд» и как оно пишется: все это сливается в единый образ, звука поезда не существует отдельно от понятия «поезд». А для ребенка, который уже не младенец, который года два, а то и больше прожил в полной тишине, – что моря прибой, что птичий гам, что бой часов на башне – все не отличимо друг от друга, все – шум, пугающий шум… Подключить подросшего глухого ребенка к звукам нашего мира и оставить его с этим переживанием наедине – это беспощадно. Ему надо помочь сориентироваться, надо обучить его речи, которая для него не какое-нибудь радостное открытие, а просто – неопознанный объект, шок! Но, к сожалению, медицинская страховка не покрывала расходы на послеоперационную адаптацию детей. Надо было добывать средства на развитие реабилитационного центра, чем и занималось мое очередное благотворительное общество…

Прошло несколько лет. Я познакомилась с хирургом, который тогда оперировал малышей во фрайбургской клинике, профессором Шиллером. Мы обсуждали подробно и саму операцию, и методы восстановления… и ситуацию в России, где пока кохлеарная имплантация была так слабо развита, что насчитывала каких-нибудь двадцать операций в год…

Шиллер знал, что я много лет занималась поставками в Россию медицинского оборудования. И смотрел на меня так, как будто я ответственна за глухих детей и за поставки имплантов в Россию: «Ты не хотела бы за это взяться? Ты же работаешь в сфере медицины, у тебя там контакты… Если затеешь это дело – я буду тебе во всем помогать!»

Боже мой, опять! Только что юридически закрылись мои фирмы – и цветочки на их могилках увяли! Не хочу, что ж такое… Суды сыграны, у меня с Россией – развод и девичья фамилия. Я работаю одна. И больше – никаких фирм и сотрудников!

Нахлебалась!

И вот я в Москве. Я бывала иногда в России – советником по бизнесу, по тому же кардиологическому оборудованию, иногда консультантом по организации выставок…

Вдруг мне звонит Толя: «Встречаемся срочно, сейчас же, я познакомлю тебя с замминистра Московской области по социальной защите! Ты же всегда всех защищаешь! Может, найдется у вас какой совместный интерес!»…

Это было как сон, настолько стремительно и неправдоподобно развивались события: и вот мы в министерстве, и вот нас почему-то вне очереди (ах, Толя!) принимает замминистра, Евдокия Ивановна, она хочет меня выслушать – но о чем говорить? об общечеловеческих ценностях? о международных культурных связях… И вдруг – клянусь, не знала до последней минуты, что ей скажу! – четко и стройно, взвешенно и логично, с бьющимся сердцем и горящими глазами я выкладываю ей план развития кохлеарной имплантации в Московской области с внедрением на российский рынок новейшего аппарата-улитки с привлечением опытных западных хирургов и устройством реабилитационных центров. Проще говоря, план помощи глухим детям.

Замминистра хватает меня за руку и ведет этажом выше, а выше у нас кто – министр, конечно! В коридорах сидят и ожидают приема мужчины и женщины, да все с цветами… Потому что назавтра было Восьмое марта, а министр тоже была женщиной. И неловко вроде, но какое там неловко – мимо людей и букетов, сквозь хруст оберточной бумаги и пристальные взгляды ведет меня замминистра к министру! А у министра в руках – все. Пансионаты, детские дома, инвалиды, интернаты… Только бы еще внимания и взаимопонимания! Вхожу, влетаю вслед за Евдокией Ивановной: здравствуйте, я – немка…

И вдруг – все сложилось как пазл: и «помогите глухим детям», и мои знания по этому предмету, и обещанная поддержка хирурга Шиллера, и молниеносное знакомство с важными российскими женщинами, обладавшими серьезными полномочиями…

И выхожу я из министерства с огромным дурацким букетом и суперпроектом!!! Проектом в России! Вот…