Переводы с языка дельфинов

Семену было стыдно признаться даже самому себе, но он чувствовал нарастающее раздражение на сына. Еще более ужасным казалось то, что он не испытывал особой любви к ребенку. Может, потому, что он никогда не сталкивался с маленькими детьми — у него не было ни братьев, ни сестер, он не знал, с какого боку подойти к Вовиной кроватке. Ему было странно и непонятно происходящее, но он ничего не мог с этим поделать. Казалось, что сын перечеркнул то теплое и нежное, что было между ним и Алиной.

В эти последние недели он вообще не знал, как вести себя и что делать. Мало ему проблем на работе, так и дома его никто не ждет с утешением и пониманием. Алина отстранилась от него, она, словно наседка, отдавала и силы и время заботе о ребенке. Семен понимал желание Алины найти оптимальный выход из ситуации, не упустить время. Она занималась сыном целыми днями. Но он-то понял, что это конец, еще в кабинете Юшкевич. Пару дней он понаблюдал за попытками Алины пробудить Вову, даже помог ей с видеороликами и игрой в мячик. Но в глубине души он лелеял надежду, что однажды Алине это надоест и она согласится отдать Вовку в интернат. Вот тогда их жизнь снова засверкает и удастся вернуть утраченную свежесть отношений.

Чтобы совсем не заскучать в роли счастливого папочки, Семен почти каждую неделю отправлялся в бар с Салимом. С Салимом они легко ладили с самого детства — их семьи жили неподалеку. Хитрый и пронырливый татарин привлекал его решительностью и свободным отношением к чему бы то ни было, на все проблемы у него находились одни и те же слова: «Не парься!» Салиму все было просто, все понятно. Втайне Семен разделял его взгляды и немного завидовал, но внешне старался демонстрировать приверженность другим принципам.

В этот вечер, после работы, Семен домой не поехал. Он свернул на небольшую улочку, отходящую от Большого проспекта Петроградской стороны, в магазинчик из торговой сети, принадлежащей родне Салима. Магазины они держали всей большой семьей, и работали там тоже только родственники.

Семен потянул на себя тугую дверь и спустился в маленький подвальчик. Пол был грязный, истоптанный, что было немудрено при таком столпотворении. В проволочных корзинах были навалены пакеты самых простых дешевых продуктов. Жена Салима сидела за кассой, а его мать пыталась протереть участки пола, свободные от ног покупателей. Салим собственной персоной, в потертых штанах и видавшей виды куртке, стоял на входе, смазывая петли шкафчиков, в которых покупатели могли оставлять сумки и пакеты. Он не гнушался никакой работы, считал семейный бизнес кормильцем, а тут черной работы не бывает. Он сам менял двери, чинил кассу, даже мыл пол, если кроме него это некому было сделать.

Закончив со шкафчиками, Салим ушел в подсобку и вернулся другим человеком. Хорошие джинсы, свитер, начищенные ботинки. С возрастом Салим стал весьма импозантным мужчиной. Его татарская внешность только добавляла ему шарма. Барышни всех возрастов так и липли к нему. Салим не чурался получать удовольствие с любительницами случайного секса и частенько поучал Семена: «Ну что ты киснешь? Забудь ты на пару часов о своей Алине-богине. Вон сколько девочек-лапочек! И все они будут счастливы доставить тебе удовольствие». Семен отмахивался: «Да ну, зачем мне эти дешевые шлюхи!» Салим хмыкал: «Чего ж, дешевые. Возьми дорогую! Нет? Да ты совсем под каблуком у бабы». Семен старался замять тему. Не нужен ему никто, у него жена красавица. Просто у них временный разлад.

Сегодня друзья поехали в ближайший бар на Малом проспекте и расположились на небольшой уютной веранде. Вечера стали совсем теплыми, первые нежные листья мягко шелестели над головой, музыка, которая обычно гремела на весь зал и мешала разговаривать, была едва слышна. И Семен решился поделиться с другом горестями.

— Знаешь, Салим, у меня с ребенком проблемы…

Салим расслабленно потягивал пиво:

— Н-да? И что там с твоим ребенком?

Семен нерешительно помялся, но продолжил:

— Ну… он у нас больной, оказывается…

— Ну и что, что больной? Чем больной? Понос или золотуха? — криво пошутил он.

Семен вздохнул, взял кружку двумя руками и стал внимательно рассматривать пену, потом поднял голову и серьезно посмотрел на Салима:

— Психически больной. Ненормальный.

— В смысле дурачок, что ли? Да ладно! Хотя извини… Сочувствую, что уж тут скажешь.

Салим отставил пиво и посмотрел на Семена, который, не поднимая глаз, тоже стал изучать густую пену в кружке.

— Что делать-то думаешь?

Семен выдохнул, самое страшное было позади.

— Ну, что делать? Я даже и не знаю. Предложил жене, говорю, может, в интернат его отдать? Не хочет. На какие-то занятия таскает его.

Салим повеселел и с энтузиазмом сказал:

— А что, хорошая идея — интернат. Там за ним и присмотр будет, и контроль врачебный.

— Вот и я говорю. А она не хочет.

— А чего бабу слушать? Берись сам за дело, узнай, где этот интернат, отвези его туда да оформи. А баба что? Она нового родит, здорового. И тебе еще спасибо скажет потом. Не заморачивайся!