Переводы с языка дельфинов

Алина, конечно, довольно рано пыталась приучать Вову к горшку, но это никак ей не давалось. При попытках усадить его на горшок, он вырывался, брыкался, жестко выгибался и невыносимо громко орал. Он ни разу не то что не пописал, но даже не сидел на горшке дольше секунды. Просто физически не удавалось его усадить. Алина решила оставить его в покое. Подумала, придет время, он будет сам проситься на горшок. Однако время шло, а горшок так и стоял в стороне, чистый и сухой.

И то ли это время неожиданно пришло, то ли диета дала о себе знать так быстро, но вот пожалуйста — Вова уверенно писает прямо в унитаз! Алина молча, еле сдерживая желание вопить и скакать по квартире от радости, наблюдала за сыном. Он закончил свои дела, закрыл крышку, вышел из туалета и пошел мимо матери в ванную. Там он повернулся к крану и застыл, положив ладони на прохладную поверхность фаянсовой раковины. Хочет помыть руки, поняла Алина, и волна эйфории накрыла ее с головой. Вместо того чтобы открыть ребенку кран, она с ликующими криками схватила его и стала целовать в мягкие щеки. Вовка сначала напрягся, как обычно, приготовился оттолкнуть ее, но через пару секунд расслабился и даже засмеялся. Алина включила воду, вымыла его ладошки, и Вова умчался в детскую.

Алина с сомнением посмотрела на памперс, который держала в руке — нужен ли он теперь?

Все-таки всем известно, что первый «попис» ребенка на унитаз — это такая новость, с которой не грех кого угодно и в четыре часа ночи разбудить, и любой человек будет рад услышать такое от молодой матери. Бог с ней, пусть думают, что она клуша!

Она позвонила и маме в деревню, и свекрови, заодно уточнив, что договоренности насчет завтрашней встречи в силе. И Юле, а потом и Семену сообщила радостную новость. Юля одобрила ее поведение и осудила себя за сомнения в эффективности Алининых намерений, сказала, что правильно подобранная диета в общем-то никому еще не мешала. Семен разговаривал спокойно, особо не радовался, но все-таки выразил надежду, что за первым удачным шагом последуют другие конкретные результаты, связанные с поведением и, главное, речью Вовы. Алина и сама в это очень верила. Хотела поделиться радостью и с Анастасией, но к телефону никто не подошел.

Возбужденная произошедшим, Алина начала представлять, как теперь все будет улучшаться день за днем. Как Вова начнет сам есть, сам одеваться. В принципе он и так сам съедал то, что мог удержать в руках, например яблоко или чипсы, но когда доходило до йогурта или пюре, тут его приходилось кормить, так как держать ложку Вова не хотел, вся еда разлеталась куда попало.

Она уже строила планы, как после наступивших улучшений буквально к осени она получит заключение, что ее ребенок здоров, и можно будет водить его в обычный детский сад. Алина думала, что теперь она забудет и про инвалидность, и про все остальные глупости, которые рассказывали ей психиатры. Она была счастлива, что ей так быстро удалось решить страшную проблему, которая чуть было не разрушила ее привычный спокойный мир. Алина почувствовала умиротворение. Ей даже показалось, что вокруг нее изменилось окружающее пространство, все стало ближе, понятнее и уютнее.

Вечером Семен пришел с цветами, сказал, что в последние дни он мало уделял ей внимания из-за проблем на работе, но теперь все наладилось. Алина не знала, что за проблемы и как они наладились, но теперь это ее уже не волновало. Главное, она знала, что делать, и готова была идти по этому пути до конца. До самого счастливого конца.

Глава 8

На следующий день приехала Екатерина Афанасьевна. В свекрови Алину раздражало все. Строгий чопорный взгляд, которым она всегда провожала невестку, особенно неодобрительно отмечая длину юбки. Прическа с накладным шиньоном, сделанная по моде пятидесятилетней давности. Манера надевать вещи: модные, но совершенно не сочетающиеся друг с другом, отглаженные складочка к складочке. И голос, скрипучий голос, которым она противно верещала, когда ей что-то не нравилось… Словом, все не нравилось Алине в матери мужа, даже имя. Семен нежно любил мать, она вырастила его одна, отца он не знал. И конечно, в присутствии мужа Алина не осмеливалась критиковать свекровь. Они жили отдельно, и это было спасением.

Екатерина Афанасьевна принесла с собой булочку и «кефирчик»: «накормить малыша моего голодненького», уточнила она. Алина про себя возмутилась, но постаралась как можно спокойнее подробно объяснить любящей бабушке смысл диеты и какие результаты она уже принесла, почему Вове нельзя ни булочку, ни кефирчик, какие еще продукты ему категорически нельзя и как нужно их прятать. Екатерина Афанасьевна «вкусняшки» сложила в пакет, который повесила повыше на вешалку, уверила Алину, что Вове их никак не достать. Алина переспросила, точно ли бабушка поняла, что можно внуку и чего нельзя. Выслушала поток презрительной речи, суть которой сводилась к тому, что уж кому-кому, а ей, Екатерине Афанасьевне, она может не рассказывать, как обращаться с маленькими мальчиками. Наконец Алина махнула рукой и бросилась одеваться.