Переворот

«А разве пристало принцессе таскаться по чужим людям, искать защиты и покровительства?» — про себя подумала девочка, но вслух ничего не сказала.

Гости поднялись наверх. После тесной прихожей приёмная показалась им на редкость просторной комнатой с низким дубовым потолком и огромными окнами во всю стену. Они выходили на канал, и казалось, что путники попали на корабль, уже покинувший венецианскую гавань. У Лизы перехватило дыхание, но робость не оставила её. «Где мы? Зачем? К кому приехали?»

У окна стоял высокий человек в алой рясе. Услышав шаги за спиной, он тотчас обернулся и поразил девочку неприятно цепким взглядом крохотных чёрных глаз, как изюмины в булку, вмятых в добродушное пухлое лицо.

— Рад приветствовать вас, кардинал Флёри, — сеньор поклонился светски, без тени почтения к сану.

— Безмерно счастлив вашему прибытию, господин де Сен-Жермен. Я торчу здесь уже неделю и, надо сказать, мои французские косточки не в ладах с венецианской сыростью.

Разговор шёл слишком быстро, чтоб Лиза, хотя и знакомая с итальянским, могла за ним уследить. Но от её внимания не укрылось, что милейший граф не подошёл поцеловать руку и получить благословение у кардинала. А тот ничуть не удивился такому поведению и как будто даже сам заискивал перед гостем.

— Вот, дорогой друг, — сказал Сен-Жермен, подталкивая Лизу вперёд, — дитя, о котором я писал вам и в судьбе которого столь заинтересован Папа. Это Лиза Дараган, дочь покойной императрицы Елизаветы и Алексея Разумовского от законного, — последнее слово граф нарочито выделил голосом, — брака. При счастливых обстоятельствах лет через десять — двенадцать она сможет претендовать на престол.

Кардинал Флёри с сомнением потёр нос.

— Друг мой, вы уверены в том, что говорите?

— Абсолютно.

— В таком случае, — священник помедлил, — это дитя слишком опасно для тех, кто сейчас находится у власти в России. Её, должно быть, разыскивают по всем дорогам?

— И да и нет, — уклончиво отозвался Сен-Жермен. — В ближайшее время при петербургском дворе будет слишком жарко и хлопотно, чтоб обращать внимание на исчезновение из столицы «племянницы Разумовского». Именно под таким именем девочка жила дома. Однако её родные, особенно дядя гетман, понимают, что, как только на троне окажется новая императрица, она не преминёт избавиться от всех, кто представляет угрозу. Поэтому семейство Разумовских посчитало разумным отправить девочку в сопровождении гувернантки, мадемуазель де Бодрикур, — дама присела в поспешном реверансе, — за границу. А я — лишь скромный провожатый, не более того.

По лицу кардинала было видно, насколько он сомневается в скромности миссии Сен-Жермена. Однако пока гость говорил, Флёри кивал, а потом позволил себе задать только один вопрос:

— Существуют ли какие-нибудь бумаги, подтверждающие права ребёнка?

Граф покачал головой.

— Они уничтожены.

Скепсис, выразившийся на лице кардинала, не понравился собеседнику.

— Вы понимаете, дорогой друг, что любые документы не составят для братства проблемы и, когда дойдёт до дела, они будут в порядке. Даже папская канцелярия с её блестящими знатоками почерков и печатей не найдёт повода усомниться в подлинности.

— Знаю, знаю, — поспешно заверил гостя Флёри. — Я получил распоряжение от его святейшества пока устроить девочку здесь. Необходимая сумма на её содержание уже выделена, но вряд ли святой престол будет заниматься эти делом в одиночку. Предполагается разделить траты с одной из заинтересованных сторон. Например, с версальским двором. «Секрет» короля уже выразил желание участвовать в подготовке будущей русской императрицы. Нас смущает только одно обстоятельство... Она православная?

— Это поправимо, — пожал плечами Сен-Жермен. — Но какое значение имеет её конфессия?

— Для нас с вами никакого, для Папы громадное, — возразил Флёри. — Одно дело помогать «бедной родственнице» из чистой благотворительности. Другое — питать надежду расширить влияние на восточных еретиков.

— Дайте ему необходимые заверения в возможности подобного исхода, — равнодушно бросил Сен-Жермен, стягивая перчатки и ставя трость возле низкого столика. — Я думаю, друг мой, нам надо отпустить моих драгоценных спутниц отдыхать: дорога была утомительна. А самим поговорить на свободе.

Флёри взял колокольчик, и жёсткий дребезжащий звук разнёсся по дому. Явились две горничные. Одна постарше, полная и серьёзная, с помятым, словно стираное бельё, лицом. Вторая — рыженькая и смешливая, всего на пару лет старше Лизы. Они присели в реверансе перед господами и увели новых хозяек в спальни наверху.

Всю дорогу Лиза едва сдерживала гнев. Как они смеют так запросто распоряжаться её верой? Что-то обещать Папе, которого она знать не знает!

Мадемуазель де Бодрикур крепко сжала локоть воспитанницы.

— Терпите, — прошептала она по-французски. — Научитесь молчать. Теперь ваша судьба зависит от этих людей. Не возражайте им. Неужели вы не хотите надеть корону?

— Ценой отказа от веры? — зло прошептала Лиза.

Гувернантка улыбнулась.

— А один славный король, о котором я вам недавно рассказывала, изрёк: «Париж стоит мессы».