Перевоспитать охламона

Васька позицию полностью разделял, но, тем не менее, опасливо поинтересовался:

— Зайчонок, а ты с чего такая веселая?

— Вася! — хрюкнула Груня и отодвинула подушку от лица, — Ты у меня жуткий оригинал, то розы даришь охапками, то вот это!

Девчонка ткнула пальцем в вазу, стоявшую на подносе. Васька хмуро и придирчиво осмотрел белый пушистый цветок на тонком стебле.

— И?

— Вась, это тысячелистник, — смеялась Груня, утирая слезу, брызнувшую из глаз.

— И? — повторил Васька, с сомнением глядя на цветочек.

Нет, надо бате сказать, не хрен выращивать цветы со странным названием.

— Это сорняк, Васенька, — пояснила Груня, — Травка. Все другие уже завяли, а эта стоит.

Васька бросил убийственный взгляд на предательский цветок. То-то он ему сразу не понравился. Сорняк, мать его раздери!

— Косяк, что сказать, — вздохнул Василий Павлович и, взяв пресловутый цветочек, подошел к окну, открыл его и выбросил растение обратно в сад.

Груня уже не смеялась, так, хихикала тихонько и улыбалась. А Васька был милым. Капельку растерянным, даже, кажется, смущенным. Но всего мгновение. Потом он наглым образом забрался на постель и притянул Груню к себе на колени.

— Исправлюсь, — пообещал Василий, отводя спутанные волосы с лица своей пигалицы.

Груня, смутившись, отвела глаза. А потом смутилась еще больше. Ведь взгляд уперся в широкую грудь уже почти лежащего под ней парня. Поерзав, пытаясь улечься удобнее, Грунька взмахнула ресницами и столкнулась с карими глазами, ставшими вдруг темными.

— Как ты себя чувствуешь? — без тени улыбки спросил Василий, его руки уже двинулись к бедрам, а потом и вовсе скользнули под одеяло, разгоняя кровь по обнаженному телу.

— Хорошо, — тихо ответила Грунька, а глазки замерли на растянувшихся в улыбке губах.

Дернув бедрами, Васька передвинул пигалицу выше, так, чтобы она села поверх него, обняв ногами. И естественно, полотенце на Барине «случайно» распахнулось. Но поскольку их тела скрывало одеяло, Грунька решила не замечать этого факта.

— Мне бы в душ, Васенька, — тихо шепнула Грунька, — Ты чистый, а я нет.

— Успеется, — выдохнул Васька девчонке на ухо, прихватив мочку губами, — Разве ты забыла, зайчонок? Я тебя постоянно хочу. А когда ты такая, то крышу рвет основательно.

— Вась, — судорожно выдохнула Грунька, борясь со смущением и, чего уж скрывать, с желанием, — Я, правда, не помылась после вчерашнего. Уснула. А ты чистый.

— Мне, правда, плевать, — пробормотал Василий Павлович, уже настойчивее прижимая девчонку к себе, надавливая на спину так, чтобы в полной мере прочувствовала все его желания.

— Вааась! — уже почти захныкала Груня, глядя в затуманенные желанием глаза Барычинского.

— Ну и настырная же ты! — пробормотал Васька, сдаваясь и, откинувшись на подушки спиной, опустил руки вдоль тела, — Упрямая девчонка!

— Мне до тебя далеко, — хохотнула Груня, быстренько сползая с парня и, прихватив его полотенце, самым наглым образом спихнув парня с него, обмоталась в махровую ткань и убежала в душ.

Васька закинул руки за голову и вперил взгляд в потолок. На ум ничего не шло. Все мысли опустились ниже пояса. А хотя нет, одна мысль все-таки заблудилась в его мозгах. А почему бы не сделать стеклянный потолок? Да, точно, и стену. Даа, вот было бы кайфово, рассматривать Груньку во всей красе….

— Зашибись, маразматик, — вздохнул Васька и легко поднялся на ноги с постели.

Медленно вышагивая по мягкому ковру, Барычинский решил, что уже успел соскучиться по упрямой пигалице. Тем более, секса в душе даже у него за весь период с момента полового созревания, еще не было. Надо бы испробовать.

Открыв двери ванной, Барин замер. Тихое пение доносилось из душевой кабинки. Оказывается, у девочки очень красивый и нежный голосок. Правда, репертуар не очень подходит Груне. Еще бы! Барычинский и не подозревал, что у его пигалицы имеются такие познания в области русского шансона и блатной лирики. Ему даже показалось, что от возбуждения появились слуховые галлюцинации. А нет, не показалось, не глюк. И на словах «Владимирский централ, ветер северный» Васька тупо заржал.

Сквозь запотевшее стекло он увидел, как пигалица встрепенулась, оглянулась и застыла.

— Чего? — кажется, с обидой в голосе.

— Мадам Пепел, да вы умеете удивлять! — смеялся Васька.

— Месье Барычинский, а вы умеете говорить комплименты! — в тон ему ответила девчонка и споткнулась о следующую, вот-вот готовую сорваться фразу.

Грунька смотрела на Василия Павловича, стоявшего сейчас в метре от нее по ту сторону кабинки. Стекло было прозрачным, но капельку помутневшим от горячей воды. Однако видимость все равно была прекрасной. И Груня с неподдельным интересом принялась изучать парня. Полностью обнаженного. Хорошо, не полностью. Имелся крестик на золотой цепочке, но он вообще ничего не скрывал.