Периферийная империя: циклы русской истории

Иное дело – Новгород. Покровский отмечает, что Новгород «был городом не ремесленников, а купцов» [176]

. Археологические исследования доказывают, что ремесло здесь было достаточно развито. И все же нет оснований не соглашаться с Покровским. Именно торговля, а не ремесло и уж тем более не сельское хозяйство, была источником богатства республики. И что еще важнее, это была преимущественно торговля транзитная. Новгород лишь в незначительной степени торговал собственной продукцией. Если не считать меховых шуб, он мало что производил на экспорт. А меха поступали в город благодаря сбору дани с северных территорий. Иными словами, меховая торговля отнюдь не способствовала росту предпринимательской культуры, развитию буржуазных отношений. То же можно сказать и о «закамском» серебре, поступавшем в Новгород с восточной (уральской) границы его владений. Огромный запас драгоценного металла образовался у местных племен за счет торговли мехами с южными землями. Здесь не редкостью были арабские и византийские монеты, персидские серебряные блюда эпохи Сасанидов. Большое количество подобных изделий попало позднее в коллекцию петербургского Эрмитажа. По словам исследователей русского Севера, «серебро закамьское» это «запасы серебряной, прежде всего древнеиранской посуды и монет, которые на протяжении многих столетий копились на святилищах уральских народов» [177]

 [Среди историков до сих пор нет полной ясности относительно того, каким образом «закамское» серебро поступало в Новгород. Если одни авторы говорят про сбор дани и даже прямой грабеж, то другие исследователи предполагают наличие какой-то меновой торговли между новгородцами и «закамскими» племенами. Вятские историки А.Пономарев и Е.Турова даже утверждают, что серебро выменивалось на алкоголь. Иными словами, имела место распространенная в более поздние времена практика спаивания туземцев]. Дань, торг, а порой и прямой грабеж – все эти способы применялись Господином Великим Новгородом, чтобы повысить ликвидность своей экономики.

Продовольствие поступало в республику из приволжских земель, называвшихся у новгородцев «низом», поскольку Волга течет с севера на юг, «вниз». Именно здесь находился и самый большой рынок для «немецких» товаров, поставлявшихся новгородскими купцами.

Новгородское боярство обуржуазивалось, вкладывая деньги в торговые предприятия, а купечество, покупая землю, феодализировалось. В итоге, Новгород, подобно итальянским торговым республикам XV-XVI веков, развивался не от феодализма к капитализму, а наоборот. Рост богатства, отмечает Покровский, ведет в Новгороде к феодализации, а не демократизации, «феодализм, внешним образом надвигавшийся на Новгород из Москвы, подготовлялся изнутри эволюцией самого новгородского общества» [178]

. В свою очередь, народное представительство – вече – неизбежно вырождалось. Вече послужило «лишь тараном, при помощи которого буржуазия торгового капитала сокрушала родовую знать» [179]. После того, как эта цель была достигнута, и в республике сформировался новый «компромисс элит», демократические институты утрачивают прежнее значение, что, в свою очередь, позволило впоследствии московским князьям окончательно ликвидировать вечевую демократию. Причем показательно, что в XV веке, когда Москва покончила с демократическими свободами новгородцев, большинство граждан города не слишком сопротивлялось.

«Независимость Новгорода, – отмечает Покровский, – главным образом отстаивало новгородское боярство, опиравшееся на низы городского населения, новгородское же купечество было заинтересовано в том, чтобы поддерживать хорошие отношения с «низом». После победы Москва не ликвидировала новгородское купечество, а перевела «головные конторы» новгородских торговых домов «на низ». На место глав старых купеческих родов прислали московских представителей. Что, в общем, соответствовало и устремлениям самого новгородского торгового капитала» [K.H. Бестужев-Рюмин в своей «Русской истории» отмечает, что Московское правительство закрыло в Новгороде также Ганзейскую контору – «Немецкий двор». Но, напоминает он, нельзя забывать, что Москва в этом отношении была не одинока, аналогичные решения принимались и западными правительствами, стремившимися установить контроль над торговлей. Надо помнить, что «борьба с Ганзою была весьма выдающимся явлением в истории всех северных государств и что закрытие ганзейских дворов совершилось не в одной России»[180]].