Перикл

Надо грести против ветра, чтобы спастись в шторм. Так учил своих детей Аксиох, когда на их пути возникали опасности и всякие другие препятствия. А ещё он говорил, что самая прочная победа над врагом достигается лишь тогда, когда враг становится твоим верным другом. Впрочем, эти мудрые советы он придумал не сам, а повторял лишь то, что уже было сказано другими. Недостатка в мудрецах Милет никогда не испытывал — мудрость поселилась в нём с первых лет его основания. Фалес Милетский известен во всём эллинском мире как философ, астроном, как один из Семи мудрецов. Он был современником и другом Солона Афинского, вместе с ним путешествовал по Египту и постигал древние тайны египетских жрецов. Это он, Фалес, первым сказал: «Познай самого себя» и «Во всём соблюдай меру», а Солон, кажется, лишь иными словами выразил то, что сказал Фалес, когда советовал: «Ничего слишком».

А после Фалеса Милет своей мудростью прославили другие философы, каких в Афинах тогда не было, — это Анаксимандр и Анаксимен. Анаксагор, который теперь живёт в Афинах, хотя родился не здесь, а в Клазоменах, в Ионии, был лишь учеником Анаксимена Милетского.

Анаксимандр учился у Фалеса, Анаксимен у Анаксимандра, Анаксагор у Анаксимена. Аксиох же, отец Аспасии, учился у всех мудрецов, как и все милетцы. Но очарование Таргелии затмило разум многих из них. Таргелия не училась ни у Фалеса, ни у Анаксимандра, ни у Анаксимена. Её наставником был Эрот. Она читала не сочинения философов, а истории о милетских похождениях бога любви. Их читала и Аспасия. Читала тайно, ибо они предназначались для юношей, а не для девушек. Тому, что такое любовь, им предписывалось учиться только у своих мужей — и это правило строго соблюдалось во всех греческих семьях. Строго, но всё же не под страхом смерти. Аспасия своими ушами слышала, как милетянки, подруги её покойной матери, весело хохоча, рассказывали такой анекдот: у одного милетянина постоянно дурно пахло изо рта; сам он этого не замечал, но кто-то из его друзей однажды сказал ему об этом; милетянин прибежал домой и стал кричать на свою жену, что она скрыла от него его ужасный недостаток. «Ведь ты же чувствовала мой запах? — упрекал он её. — Особенно когда я целую тебя!» — «Прости, но я думала, — ответила разгневанному мужу жена — и тут рассказывающие анекдот женщины принимались весело хохотать, — я думала, что так пахнут все мужчины». Материны подруги хохотали потому, что знали, как пахнут разные мужчины, а не только их мужья.

Пока живы были мать и отец, Аспасия не знала мужчин, разве что по рассказам о похождениях юного Эрота, свитки с которыми она нашла в комнате братьев. Первый раз она легла в постель с мужчиной на острове Самос, куда её забросила судьба после бегства из Милета. Тогда при ней не оказалось ни обола, чтобы уплатить за ночлег и за хлеб. Этот мужчина приютил её, несчастную сироту, и держал запертой в своём доме два месяца, являясь к ней каждую ночь для любовных утех. Он думал, что преподал ей искусство любви, хотя на самом деле она, помня рассказы о похождениях Эрота, превратила самосца-грубияна в искусного любовника. А когда он ей надоел, сбежала из его дома. Впереди на пути в Афины было ещё много больших и малых островов, которые, говоря словами старого анекдота, пахли по-разному.

«Ты стала обыкновенной шлюхой, — сказала она себе однажды, — девкой, которая продаёт себя за ужин и за ночлег. И то, что ты бездомная сирота, тебя совсем не оправдывает. Хотя это судьба многих, но не твоя судьба». Эти мысли посетили её на Андросе, откуда до Пирея было два дня пути при попутном ветре.

Владелец торгового судна, следовавшего из Андроса в Пирей, взял её на борт, и после двух дней — и одной ночи, которой Аспасия расплатилась с владельцем судна, — она сошла на берег в Пирее, афинском порту. Владелец этого же судна отвёз её в Афины, к своей сестре Феодоте, которая жила в Керамике близ Дипилона и содержала порнею, публичный дом с двумя десятками не очень дорогих девушек, открытый ещё во времена Солона предками Феодоты.