Перо динозавра

Сёрен собрался было встать с дивана, но ощутил разлитую в воздухе недосказанность. Он вопросительно посмотрел на Элизабет:

— Вы хотите что-то добавить?

Элизабет нахмурилась:

— Это прозвучит глупо, но… — Она смотрела в сторону. — Нет, это слишком глупо.

— Тем не менее я хотел бы это услышать, — мягко сказал Сёрен.

— Как я уже сказала: мы иногда переписывались по некоторым практическим вопросам. Например, вместе пользовались растровым электронным микроскопом в конце коридора, и иногда Хелланд резервировал время для работы с ним и не приходил, тогда я писала ему и спрашивала, могу ли я поработать вместо него в это время.

— То есть вам было проще написать ему, хотя его кабинет находится от вас в тридцати метрах по коридору? — уточнил Сёрен.

— Да, — отрезала Элизабет.

— Ладно, продолжайте, — попросил Сёрен.

— И если мы уж начали говорить о странностях, — она безрадостно рассмеялась, — то да, казалось, что у него становится все хуже и хуже с орфографией.

Сёрен и Свен уставились на нее изумленно.

— С орфографией? — переспросил Свен.

— Да, — подтвердила Элизабет. — Последние два-три его письма были настолько запутанные, что я еле смогла их прочесть. Как будто он тратил всего секунду на формулировки и не собирался снисходить до того, чтобы перечитать текст и исправить ошибки, прежде чем нажать на «отправить». Я воспринимала это как знак неуважения ко мне. Но теперь, когда вы сами спросили… Это было немного странно, конечно.

Все покивали, и Сёрен сделал зарубку на память.

Продолжая быть уверенным в том, что Хелланд умер своей смертью, Сёрен забрал всю компанию в участок, чтобы запротоколировать и подписать их показания. Анна по-прежнему выглядела крайне недовольной. Пока они ехали по Фредерикссундсвай, Сёрен быстро пробежал все дело с самого начала, чтобы убедиться, что он ничего не просмотрел. Хелланд, насколько можно судить, уступал в популярности Деду Морозу, но Сёрен не видел ничего, что могло бы заронить подозрение о неуправляемой ярости, а без неуправляемой ярости физически невозможно вырвать язык изо рта другого человека. Он улыбнулся. Анна Белла была единственной, кого можно было бы представить приведенной в повышенную боеготовность, но в то, что она могла откусить своему научному руководителю язык, верилось все-таки с трудом.

— Чего ты там хихикаешь? — спросил Хенрик.

— Да нет, ничего — ответил Сёрен, глядя в окно.

В половине пятого Сёрен сидел у себя в кабинете и размышлял, не начать ли ему писать рапорт, не дожидаясь результатов вскрытия. Результаты должны были прийти днем позже, но он был практически уверен в их содержании. Хелланд умер от остановки сердца, и как только Сёрен напишет это в рапорте, дело будет закрыто. Единственная причина, по которой он не решался сделать это немедленно, заключалась в том, что он так и не поговорил до сих пор с ближайшим, судя по всему, коллегой Хелланда Эриком Тюбьергом. Записав показания Анны и компании, Сёрен отправился в Зоологический музей, чтобы найти Тюбьерга. Здание повело себя как заколдованный лес. Сначала Сёрен спросил на стойке информации внизу, как найти Тюбьерга, и его отправили в сложную систему коридоров, где он моментально заблудился. Было тихо и безлюдно, он заглянул в четыре пустых кабинета и постучал в шесть закрытых дверей, за которыми никто не ответил, пока наконец не наткнулся на первого живого человека, старичка, который сидел за письменным столом и что-то писал. За его спиной висела огромная доска с тысячами бабочек удивительных цветов и разных размеров. Старичок послал Сёрена дальше по коридору и выше, на четвертый этаж, где Тюбьерг, говорят, сидел обычно за столом у окна, выходящего в парк.

Через пять минут Сёрен снова безнадежно заблудился, но в конце концов, с помощью совсем молоденькой девушки, нашел то место, на котором Тюбьерг якобы обычно сидел, работая с костями, но обнаружил здесь только включенную настольную лампу, карандаш и отодвинутый стул. Он постоял немного, поджидая Тюбьерга, но спустя десять минут потерял терпение и решил перейти в нападение. Он нашел помещение, напоминавшее столовую, и сообщил работавшей там женщине, которая отжимала кухонную тряпку, что он сотрудник криминальной полиции, ему нужно поговорить с Эриком Тюбьергом, и это срочно. Женщина обвела столовую глазами, сказала: «Его здесь нет», — и продолжила выжимать тряпку.