Перо и крест

Итак, Иван Андреевич был „освобожден", но в то же время монастырским властям было велено отправить его под стражей, которая должна была сдать „свободного человека" с рук на руки московским властям. В столице Филарету легче было организовать за литератором-вольнодумцем строгий присмотр. Не веря своему окружению, зная, что вокруг шныряют шпионы патриарха, Хворостинин под страхом новой, на этот раз несравненно более жестокой расправы вынужден был молчать. Нам неизвестно ни о его контактах этого времени, ни о сочинениях. Духовная смерть литератора ненамного опередила физическую смерть. Князь Иван Андреевич Хворостинин принял постриг в Троице-Сергиевом монастыре и скончался там 28 февраля 1625 года. Он умер молодым, в возрасте около 35 лет, под именем Иосифа, преданного своими братьями.

Страх губил человеческое достоинство и растлевал жизнь. Даже аристократ и воевода князь Хворостинин не нашел в себе сил до конца противиться духовному гнету. Гневный трактат против страха написал другой русский литератор-вольнодумец - Антоний Подольский [15]. Он назывался „Слово о расслебленном, и немужественном, и изумленном страховании, писано к некоему другу" [16].

Не смиренное утешение, но яростное возмущение и протест звучит в строках, обращенных к охваченному страхом современнику Хворостинина и Филарета. Русский человек боится „до изумления", боится теней и стен, „не только привидений, но и себя боится и в отчаяние приходит", его пугает неизвестное будущее, ужасают раны и смерть, страшат „безвестные напасти", он становится „бесчувственен и безсловесен". Все это грешно и недостойно человека, считает Антоний Подольский.

Только тот „убоится страха", считает писатель, кто не имеет страха божия, не укрепил свой дух высокими идеалами. Ты боишься - значит, поклоняешься не Богу, который поднимает павших, милует и исправляет грешников; „не знаешь разве, что одному Богу подобает кланяться и его одного бояться и трепетать?! Пусть боятся и трепещут больше дьяволы от нас, имеющих царскую печать и непобедимое оружие, а не мы от них, потому что, Христовы воины и оруженосцы, кого убоимся?!"

Безумие - бояться тех, кто сам должен бояться. По-настоящему убежденный человек может понести раны, но души его никто не одолеет; он „ни царя не устрашится, ни тельцу золотому не поклонится". Человеку позорно не выносить с твердостью беды и глумления, не иметь терпения. „Что же такое терпение? - спрашивает автор. И сам отвечает: - Чтобы не болезновать боязливой мыслью. Что значит не болезновать? - значит ставить ни во что, значит быть мужественным". Что же такое мужество? Это вера, любовь и победа над врагами.

Ты дрожишь, говорит Антоний, значит, маловерен, ты боишься сказать слово… но „что есть церковь? Не вера ли наша?" Господь создал бесчувственные вещи и бессловесных скотов - но они пребывают в бесчувствии и бессловесии по своей природе. „Ты же как унижаешься и сам себя бессловесием погубляешь? Кто имеет власть над душою твоей, кроме Бога! Потому убойся Бога и устыдись ангелов - перестань малодушничать, ибо мы на камне веры утверждены от Создателя!"

„От безмолвия бывает страх", - афористически свидетельствует литератор, опираясь на Иоанна Лествичника. „Страхование - младенческий обычай в старой тщеславной душе… От тщеславия и от неверия страх рождается… Велико же малоумие ожидать нечаемого и о неизвестном печься!" - замечает Антоний в духе стоиков.

Он согласен, что незнание будущего часто рождает страх, но не склонен мелочно утешать своего адресата. „Ведай будущее, - пишет он, - ты умрешь и как все предстанешь перед Страшным судом". Так стоит ли трепетать, вместо того чтобы праведно жить? Антоний издевается над страхом перед перипетиями земной жизни, над тем, что его адресат боится бывать в некоторых местах (надо думать, во дворце, где действительно было опаснее, чем в других местах столицы). Чтобы изгнать страх, он советует как можно чаще бывать именно в пугающем месте, - а то смотри, как бы не состарился смех над тобой с тобою! Антонию смешно, что человек способен бояться жизни больше, чем вечной расплаты, и князя больше, чем бога.

Не бояться следует, а бороться за правду, ибо правда спасает, как броня. Господь дал человеку необходимое оружие для спасения и победы над врагами, а теперь, по словам апостола, „время уже нам, лежащим и как бы спящим, восстать!".