Перо, закон и стеклянный шар (СИ)

Хальрун посмотрел на подшивку и улыбнулся. Он хотел, чтобы улыбка выглядела виноватой, но Мадвинна, разумеется, на такое не купилась. В той же мере, в какой женщины средних лет журналистом очаровывались, юные девушки относились к нему без причины недоверчиво (если, конечно, не были сразу впечатлены статусом известного газетчика). Иногда первое впечатление удавалось изменить, но чаще – нет, и Хальрун предпочитал считать, что это определялось его собственным желанием. Журналист почти никогда не пытался нарочно влиять на чье-либо мнение, пусть даже и о себе самом.

– Может, вы просто расскажите мне, о чем эта книга?

Просьба оскорбила Мадвинну.

– И зачем это мне? – спросила она. – Я и так согласилась вам помочь и сразу пожалела.

– И я очень вам за это благодарен, вейя, – проникновенно произнес Хальрун. – Но, боюсь читать я буду не один день, а убийца тем временем убежит от правосудия.

– Убийца? – переспросила девушка.

– Именно. Я помогаю полиции его поймать, и им так понадобилось мое содействие, что мне пришлось лишить себя ночного сна. Знаете, только поэтому я не вернулся вчера домой.

Лицо Мадвинны смягчилось, но потом она снова нахмурилась.

– Я читала вашу статью про фабриканта. Это его убийцу вы помогаете поймать?

– Да, – признался Хальрун. – Его убили из-за денег. Там такая грязная история, разоблачающая пороки нашего общества, что вам обязательно понравится, вейя. Вы, помнится, винили меня, что я, имея право говорить, не борюсь за справедливость. Так я начал. Вы мен поможете?

Она прикусила губу, долго сомневалась, но потом все же кивнула. Хальрун воодушевился.

– Вы хотели знать сюжет «Молчания улиц»? – спросила девушка.

– Да.

Она деликатно кашлянула.

– Неприятная книга, как и все у Тильгаля...

– Почему? – спросил Хальрун.

– Потому что он пишет для богатых, хотя и родился на обычной рабочей окраине! – резко ответила Мадвинна.

– Но ведь пишет он про жизнь бедных? – спросил газетчик, который все же кое-что запомнил из отрывка, прочитанного на вечере Мализы.

– Лучше бы он этого не делал! Он выставляет нас животными, неблагодарными, грязными, порочными и жадными. А те, кто читает его, верят в это и...

– Тише, – попросил Хальрпун. – Не горячитесь, вейя. Кому есть дело до глупого писаки?

– Тем, кто его читает, вей! Ведь они не знают ничего о жизни в округах вроде Роксбиля, и судят о ней по книгам этого человека. Вот...

Мадвинна бросилась развязывать стопку, но была остановлена Хальруном. Ему все же удалось остановить девушку от зачитывания романа.

– Если вам нужно коротко, вей, то это книга про детей. Про то, как тяжело быть сиротой на улице, как мальчикам приходится бороться со взрослыми и друг с другом ради выживания.

– И все? – Хальрун был разочарован. – Там не было чего-то необычного, запоминающегося эпизода или героя?

Мадвинна состроила недовольное лицо.

– Нет, вей. По сюжету одного мальчика берет к себе богатая семья, но он не поддается воспитанию.

– Это как? – спросил Хальрун, вспоминая пространные размышления писателя о морали.

Они были такими скучными, что газетчик даже не попытался их запомнить.

– Принятый в семью мальчик не испытывает благодарности, ворует и грубит приютившим его людям, поэтому в итоге снова оказывается лишенным всего. Конечно, неизвестно, чем завершится книга, но вей Тильгаль как будто считает, что приличным людям не стоило соприкасаться с миром улицы. Как будто ребенок неисправим, лишь потому что не родился с серебряной ложкой во рту... Вей Осгерт?

Хальрун думал.

– Благодарность, значит... Спасибо, вейя Альгель, – медленно произнес он. – Знаете, мне кажется, вы мне все-таки помогли.

– Неужели? Я даже не поняла, когда это сделала... И что я сделала...

– Я объясню позже, вейя, – пообещал Хальрун. – Сейчас мне нужно уйти.

– Уйти? – изумилась Мадвинна. – Мама же скоро вернется. Она вас так ждала!

– Успокойте ее, пожалуйста, а я должен идти.

Широким шагом Хальрун направился в прихожую. Растерянная девушка спешила за ним.

– Еще раз спасибо, – сказал газетчик, подмигнув изумленной Мадвинне. – Передавайте мой низкий поклон матушке.

С Фанной Альгель, впрочем, Хальрун встретился сам: он как раз сбегал по лестнице вниз, а она с тяжелой корзиной в руках поднималась наверх. В иных обстоятельствах газетчик обязательно помог бы квартирной хозяйке, но сейчас он лишь поклонился, на ходу прокричал извинения и пронесся мимо. Фанна пыталась что-то сказать, но Хальрун не слушал.

Оказавшись на улице, газетчик остановился. Желание действовать заставило его отказаться от отдыха, но рядом не было Дорена, способного облечь абстрактное стремление в конкретный план. Посоветоваться с детективом журналист тоже не мог: если Дорен до сих пор не отправился домой, то был занят в управлении. Хальрун, к тому же, хотел справиться самостоятельно... Азарт переполнял его, и при виде наемного автомобиля газетчик энергично замахал рукой.

– В Центр, – распорядился он.

– Где вас высадить в Центре, вей? – уточнил шофер, когда Хальрун устроился рядом.

Журналист внезапно растерялся.