Пером и шпагой

– Ужасно, – волновался король. – И дальше – хуже. Смотрите: это лишь первый том… Неужели у него хватит материалов?

– К сожалению, – мудро отвечал королю Терсье, – автор придвинул свой творческий алтарь к самому первоисточнику!

***

Как раз в это время умерла мадам Помпадур. Закрытое простынями тело женщины, возлюбленной короля, ночью с руганью утащили куда-то лакеи, которым хотелось выпить, но не было денег. И шел дождь…

Король, стоя у окна, показал на струи воды, со звоном бегущие по стеклам. И сказал, обращаясь к покойнице:

– Ах, мадам! Какой неудачный день выбрали вы для вашей дальней прогулки…

Но смерть фаворитки вернула из деревни графа Брольи, – теперь человек «огня и железа» мог активнее руководить секретной политикой короля. Брольи не успел еще осмотреться в Париже, как де Еон вдруг стал в Англии популярнее короля. Продажность министерства Бьюта была на устах каждого англичанина. Книга де Еона читалась нарасхват.

– Откройте глаза! – призывали ораторы на улицах. – Теперь мы наглядно видим, почему Франция преследует своего дипломата де Еона… Да, да, именно в его руках таятся сейчас все тайны подкупа нашего парламента! Мы пойдем к нему, и пусть он скажет нам всю правду…

Громадная толпа англичан собралась под окнами:

– Де Еон, покажитесь… Мы хотим видеть де Еона! Шевалье вышел на балкон, сверкнула на солнце его сережка.

– Что вам надобно от меня, джентльмены?

– Скажи, что ты знаешь о наших министрах, – просила толпа.

Де Еон перегнулся через цветочные горшки:

– Первый том моих мемуаров читали?

– Читали… Читали!

– Ну так ждите. Заключению Парижского трактата о мире я отвожу весь тринадцатый том моих сочинений!

В убежище де Еона проник один из пэров Англии – Уилкс.

– Вы не должны бояться меня, – сказал он. – Я член парламентской оппозиции. Мы, радикалы, хорошо осведомлены о тех гонениях, какие вы претерпеваете от своего гнусного правительства…

– Ничего из бумаг не продаю, – поспешно произнес де Еон.

– Но… – замялся Уилкс, – двадцать тысяч фунтов!

– Хоть сто!

– Двадцать пять тысяч, – набавил Уилкс.

– Хоть двести!

– Тридцать тысяч.

– Хоть триста; я не торговец. Парламентер не спешил уйти:

– Оппозиция Англии следит за вашей безопасностью. Британцы недовольны нынешним курсом политики и пойдут за нами. Вы можете быть уверены: мы постоим за вас в борьбе с деспотизмом, и графу Герши не поздоровится… Ну, сорок тысяч фунтов!

– Я подумаю, – ответил де Еон.

***

Терсье развернул перед королем лист бумаги:

– Получено письмо от де Еона, слушайте…

«Вожаки оппозиции предложили мне денег, сколько я хочу, за выдачу бумаг и писем. Вы можете себе представить, как мне противен сей поступок. И, однако, если меня все покинут, то что же мне делать?.. Я объявляю вам формально: заставив меня перейти на сторону английского короля, Франция должна ждать, что вскоре возобновится война, она неизбежна!..»

– За дело, – сказал король, – за дело… Бастилия ждет, камни плачут, цепи рыдают по де Еону! Если не можете залучить его живьем, так убейте же его наконец… Убейте!

Вокруг де Еона сжималось кольцо. Он ходил по улицам, обвешанный оружием, окруженный своей гвардией. Посылал письма к великим людям Англии, но только один Питт-старший ответил ему, и то – уклончиво. Прален слал агента за агентом: в любом виде подайте мне сюда этого паршивца! Граф Брольи, более осторожный и помнящий о заслугах де Еона, действовал путем переговоров: он послал в Лондон своего секретаря Нора.

– Мы согласны оплатить ваши долги, – заявил Нор де Еону.

– Что это значит? Долги делал я, значит, я и буду их оплачивать… Вы мне только дайте для этого денег.

– Но суммы определенной не выделено, – заметил Нор.

– Так, так… А что граф Герши? Остается послом?

– Да.

– Убирайтесь, – ответил де Еон. – Я не спущу своего флага!

– Зачем вам бумаги короля? Верните их! – взмолился Нор.

– Как зачем? Герши начал против меня судебный процесс по законам Англии о привлечении меня к ответу за клевету… Отдай я вам эти бумаги, чем же мне тогда защищаться?

Ночью человек в маске набросился на де Еона из-за угла. Ударил шевалье прямо в сердце шпагой. Но клинок застрял в портмоне с деньгами, и де Еон успел, выхватив оружие, сразить убийцу наповал… А потом он раскрыл пробитое шпагой портмоне.

– Ну и ну! – сказал де Еон. – Это, кажется, первый случай в моей жизни, когда я удачно поместил свои сбережения…

Накануне суда де Еон пропал, и Лондон наполнился мрачными слухами, что французы заманили его в ловушку и убили. Толпы англичан стекались отовсюду к зданию французского посольства, запасаясь по дороге каменьями.

Зазвенели стекла в окнах, заухали кирпичи в ворота.

– Убийцы! – ревела толпа. – Отродье королевского деспотизма! Вот пусть только выглянет этот ублюдок Герши…

Особенно неистовствовала моложавая кухарка в кружевном чепчике на голове. В подоле ее передника был запас камней как раз по ее маленькой ладони, и она ловко высаживала стекло за стеклом в затаившихся окнах посольства; при этом она звонко кричала:

– Герши, ты скоро уберешься из Англии?..

Читатель, надеюсь, уже догадался, что этой кухаркой был сам кавалер де Еон.