Пером и шпагой

– А-а, сударь, – спросил его де Еон, – вы, кажется, и здесь открыли для себя бесплатную кормушку? Знать бы мне, где тут мусорная яма, чтобы я мог выбросить в нес человека, который имеет наглость выдавать себя за писателя?

– Вы невоспитанный невежа, – покраснел Трейссак де Вержи. – Я не пророк, но предвижу: вы плохо кончите – Плохо – может быть. Но не гаже вас, сударь.

– Гаже – может быть, – парировал де Вержи. – Но зато не раньше вас, сударь…

Увлеченный выпивкой, де Еон вскоре забыл о нем. Но ближе к ночи, под воздействием вина, началось перед ним раздвоение мира. Люди и вещи расслаивались на составные части. Борода какого-то мусульманского посла вдруг отдельно от посла уехала влево и приклеилась к бритому лицу Трейссака де Вержи.

– Как? – крикнул де Еон, привлекая внимание пьяниц. – Вы еще здесь? Вы еще не насытились, сударь?

– Я не вижу надобности входить в рассуждения относительно размеров своего желудка, – трезво отвечал несчастный писатель.

– Так и быть! – решил де Еон. – Тогда я проткну вам желудок, и пусть лорд Галифакс, как хозяин этого дома, оценит на глаз все уничтоженное вами за его столом.

Шпага кавалера блеснула над бутылками. Он закричал:

– Хоть сейчас-то, перед смертным часом, оставь ты салаты с перцем и майонезом!

Лорд Галифакс заодно с Горасом Вальполем, эти два алкоголика, стали уговаривать де Еона не нарушать мир компании. Но кавалера было уже не остановить.

– Клянусь честью, это был его последний ужин! Мне надоели проклятые шпионы, ходящие за мной по пятам.., я убью их!

Галифакс спьяна велел бить в барабан – в зале появились солдаты королевской гвардии с ружьями.

– А что, индюки? – сказал им де Еон. – Вам, наверное, здорово досталось от моих драгун в Ганновере? Ему подсунули лист бумаги:

– Солдаты не уйдут, пока вы не подпишете обещания не преследовать Трейссака де Вержи и не оскорблять его нигде…

Утром он стал постепенно восстанавливать в голове картину вчерашних событий… Позвонил.

– Кузен, – сказал он брату, – сюда придет некий Трейссак де Вержи, так пропусти его ко мне без задержки. И приготовь, пожалуйста, стол для письма…

Едва Трейссак де Вержи появился на пороге его спальни, как два пистолета уже целили ему в лоб.

– Сударь, – заявил де Еон, не вставая с постели, – вы помните что-нибудь такое, чего я никак не могу вспомнить?

– Очевидно. Ибо я-то оставался вчера трезвым.

– Похвально! И помните солдат с ружьями?..

– Помню…

– И то, что меня заставили унизиться подписанием бумаги?

– Да, вы подписались, что более не станете меня оскорблять.

– Да, не стану… Вы видите стол?

– Вижу. И стол, и перья. Но я не вдохновенен сегодня.

– Я вас вдохновлю. Садитесь и пишите под мою диктовку.

– Не буду писать! – выкрикнул Трейссак де Вержи, но два громадных курка щелкнули, сразу взведенные. – Ну, хорошо, – нехотя согласился де Вержи, – диктуйте.., я вас слушаю.

– Я, – диктовал ему де Еон, – именующий себя господином Трейссаком де Вержи…

– Я не именую себя – я ношу это имя от родителей!

– Это еще не проверено, – возразил де Еон. – Пишите далее: торжественно обязуюсь более ни под каким видом не проникать во французское посольство. В случае же нарушения сего договора я обязан представить послу ручательства за свою порядочность от двух или трех высокопоставленных лиц в Париже… Написали? – спросил его де Еон. – Благодарю… Милый кузен, вас-то мне учить не требуется: ну-ка, дайте ему в шею!

Забрав все свое имущество, де Еон переехал на Золотой сквер, где жил шпион маркиз ла Розьер. Именно в эти дни министр Прален доложил Людовику план своих действий:

– Положение в лондонском посольстве, благодаря де Еону, сделалось столь угрожающим для вашей королевской чести, что пора нам прибегнуть к крайним мерам.

– Что вы предлагаете, Прален?

– Я полагаю возможным обратиться наконец к помощи английского правительства, чтобы оно выдало нам де Еона как…

– Договаривайте, – разрешил король.

– Как государственного преступника, подлежащего суду Франции, – заключил Прален.

Людовик выждал минуту – все взвесил:

– Пишите обращение в британский парламент. А я лично напишу графу Герши о дальнейшем.

Он действительно написал графу Герши: удержать бумаги, которые сыщутся при де Еоне, и передать их только ему – королю! – и никому не сообщать о них, даже Пралену. Но главной фигурой в этой игре продолжал быть де Еон, и король опять сдвурушничал. Одной рукой арестовывая де Еона, другой он его спасал… Письмо Людовика к своему агенту сохранилось в архивах Франции (уже не в копии, а в подлиннике); вот оно:

«Предупреждаю Вас, что я, король, сегодня подписал своим штампом требование о Вашей выдаче. Оно послано Герши и будет представлено им министерству его величества, короля английского. При этом отправлены в Лондон полицейские агенты, чтобы Вас арестовать. Если Вы не можете сами спастись, то спасите Ваши бумаги. Не доверяйтесь секретарю посла, Вашему другу Манэну: он Вам изменяет…»

***

Обычный, как всегда, обед в доме посольства. Де Еон сидел на конце стола – как раз напротив графа Герши.

– Ваше вино.., подогрето, – сказал дворецкий услужливо.