Пером и шпагой

Здесь, невдалеке от Кюстрина, Фридрих сомкнул свою армию с Померанским корпусом. Образовался могучий кулак, способный протаранить любого врага. Померанцами командовал опытный вождь Пруссии – граф Христофор Дона, уже немало воевавший с русскими на балтийских побережьях.

– Ну, – попросил его король, – расскажи, приятель, каково держатся русские, когда их бьют?

– Они стоят, как стены из камня, король!

– Мы эти стены на днях развалим… Я привел к тебе в Померанию силезских дьяволов. Построй же своих ребят.

Померанцы были рослые, сильные. Прекрасно обучены, отлично обмундированы – прямо с иголочки. Они прошли перед королем, как железные истуканы, только ветер сдувал с париков мучнистую дешевую пудру.

– Пух и прах, прах и пепел! – воскликнул Фридрих. – А теперь полюбуйся, Дона, на моих силезских дьяволов…

Ветераны Фридриха, грязные, оборванные, но злые и упрямые, прошли с королем всю Европу, и теперь они были здесь, чтобы разбить русских… Дона не скрыл своего восхищения силезцами.

– Это же не люди! – засмеялся король. – Это – саранча, которая грызет врагов Пруссии… Хруст костей стоит по всей Европе, его слышат даже в Канаде, даже в Бразилии!

И ушел в палатку, велел раскинуть карты:

– Оставьте меня. Я должен помудрить наедине…

***

Мудрил он недолго. Все и так было уже отчетливо видно. Фермер отступил от Кюстрина сразу, как только король появился: он увел русскую армию к деревне Цорндорф, где выискивал место для боевой позиции – поудобнее и посуше…

Фридрих распорядился:

– Сгоняйте крестьян. Пусть строят мосты через Одер! Застучали топоры. А в это время медные понтоны Фридрих быстро сплавил по течению, и его армия форсировала Одер совсем не там, где их ждали русские (мост строился лишь для отвода глаз).

– Вот мы опять на просторе, – сказал король. – Кстати, сейчас мы убили двух зайцев сразу: вышли за Одер и отрезали Румянцева от Фермера… Вперед, напудренные красавцы! – обратился он к померанцам. – Вперед и вы, мои верные голодранцы! – обратился он к силезцам. – Завтра нас ждет бессмертие в веках… Теперь не надо мудрить: только шагать и шагать!

Фридрих слез с коня и задал войску ритм марша. То, что он делал сейчас, определяло исход завтрашнего сражения. Он сейчас обходил армию России со стороны ее тылов, чтобы появиться оттуда, где никто не готовился к встрече с ним. Пруссаки случайно нарвались в лесу на гигантский русский вагенбург, окруженный рвами и палисадами. Здесь хранились припасы и снаряжение для всей армии Фермера. Уже чесались у них руки, но…

– Не останавливаться, – велел король. – Вагенбург от нас не уйдет. Завтра он будет нашим, а сейчас – вперед, дальше…

И этот вагенбург они тоже отрезали от армии Фермера. Румянцев издалека уже понял, в какой капкан попались – и он сам, и армия Фермера. Со своей дивизией он хотел пробиться обратно к Кюстрину, но было уже поздно.., не пройти!

– С каждым шагом, – говорил король, – я чувствую, как фортуна поворачивается ко мне благородным мужским лицом.

Весь день он провел на ногах, трудясь. Фридрих старательно выковывал каркас той битвы, которая случится завтра.

Он спалил все мосты, нужные для русской армии. Он навел мосты, нужные для своей армии. Во все окрестности Кюстрина разослал лазутчиков. Присев к столу, начал писать завещание.

– Писать завещание, – сказал он де Катту, – это печальное занятие. К сожалению, – засмеялся невольно, – это у меня уже вошло в дурную привычку. Напишем и сейчас. Заодно, пока перо не высохло, набросаем и приказ о предстоящей баталии…

Лазутчики доносили ему о перестроениях в русском лагере: войска Фермера выстраивались в боевое каре.

– Зейдлиц, ты слышал? – живо обернулся король к своему любимцу. – Я так и думал, не иначе… Ведь этот Фермер служил при Минихе, и сейчас он строит у Цорндорфа «миниховское каре». Оно пригодно для войны с татарами, но… Мы же не татары, и Фермеру не мешало бы знать это… Впрочем, – закончил король спокойно, – пусть этот новоявленный Филидор ставит пешки, как ему угодно. Мы же сделаем ход конем и спасем короля!..

Весь день Фридрих следил за расстановкой фигур в предстоявшей игре. Фермер, укрепясь при Цорндорфе, выбрал позицию для боя неудачную. Удачной же позиции он выбрать уже не мог. Этому мешал обходной маневр прусской армии. Король заставил Фермера встать там, где осталось свободное место. Из двух бед Фермор выбрал меньшую. С тыла он оградил свой лагерь болотистой речушкой Митцель, а на крутых оврагах расположил артиллерию. Фланги же русского каре были едва прикрыты…

– Вы видите? – сказал король. – Фермер трудится для моей славы бесплатно. Но с таким старанием, будто я ему заплатил!

В ночь перед боем король был весел и читал стихи. Свои стихи и стихи любимого им Расина. Прощаясь перед сном с секретарем де Каттом, король дружески поднес ему тарелку, доверху наполненную прозрачным и чистым виноградом.

– Такая ночь.., такая волшебная ночь! – вздохнул король, посмотрев на звезды. – Ешьте, мой друг, виноград… Кто знает, придется ли нам есть его завтра?

***