Перпендикулярность (СИ)

— Десять минут, — Ольга встала, махнув рукой на дверь.

Несколько метров по коридору, еще один пункт охраны, второй коридор с металлическими дверями, выкрашенными в серый. Здесь уже нет уютных диванов и столиков. Нет и окон. Леша поежился.

Войдя в палату, он удивленно застыл. Не ожидал, конечно, увидеть что-то вроде грязной тюремной камеры из старого кино. Но палата больше напоминала небольшой номер в гостинице. Она была оборудована даже чуть лучше, чем та, в которой лежал он сам. Единственное — без окна и приятных мелочей вроде фотографий на стенах, посуды на тумбочке и коврика под ногами.

Часть палаты, ближе к двери, была отделена прозрачной композитной стеной. Тонкой, как стекло, но гораздо прочнее. Леша понял это по крохотному числовому коду, пропечатанному на равных расстояниях одной тонкой строкой от пола до потолка. Илья сидел в кресле и читал с гибкого планшета. Увидев Лешу, отложил чтение и подошел к прозрачной преграде.

— Решил меня навестить? — в голосе совсем не осталось сумасшедших ноток, только грусть.

Звук шел из небольшого динамика под потолком.

— Да. Как идет лечение?

— Я чувствую себя не таким разделенным. Но меня еще мучает то чувство, которое я никогда не хотел испытывать. Мне его навязали. Словно воткнули в мозг ржавый гвоздь.

— Думаю, оно исчезнет со временем. Чем занимаешься?

— Читаю научные статьи. Не могу без этого.

— Тебе разрешают работать?

— Только заниматься теорией, эксперименты мне больше не доверят никогда, — Илья печально улыбнулся, — Возможно, разрешат заниматься обучением.

Леша развел руками:

— Ты такое отжег, что пускать тебя в какую-нибудь лабораторию было бы слишком.

Они поговорили еще минут пять об Институте, о сотрудниках. Было видно, что Илья чувствует вину и беспокойство за их судьбу. Но время от времени вдруг проскальзывала неадекватная злость и обида за то, что не дали довести до конца «шикарный эксперимент».

Ольга при разговоре не присутствовала, но Леша догадывался, что все записывается. Что ж, теперь вокруг Ильи будет очень много мер предосторожности. Даже когда они будут уверены, что он полностью излечился.

Леша зашел к Ольге попрощаться, забрал Дуську у Риты, выслушал вдогонку комплименты лекошке, и просьбы заходить еще. С ней, разумеется. Медсестричке понравилось играть с животинкой. Надо же, не подвела, не опозорила!

— Это вы еще не попадались ей, когда она в фазе охоты, — пробурчал под нос Леша, заходя в лифт в обнимку с крылатой, чтобы слегка сгладить волну умиления. А то стоит расслабиться, как эти девчонки…

Дуся внимательно посмотрела ему в глаза, чувствуя, что речь о ней. А может, поняла, что он слегка не в духе. Встреча с Ильей произвела тягостное впечатление. Те, кто ненавидел его Родину, взяли и ради мести или не понятно чего еще, поломали жизнь талантливого человека, и подвергли опасности всю планету. Сделали это жестоко, цинично, и глупо. А ведь повод мстить у них был лишь самим себе.

Когда вышли на улицу, Леше пришлось отвлечься на лекошку. Та оживилась, начала гоняться за птичками, впрочем, как обычно, без особых последствий для них. Потом запросилась на руки. Потребовала лекошачьих нежностей и заушных поскребушек. Вернувшись домой, Леша понял, что от плохого настроения ничего не осталось.

Глава 22

Осложнения. 2 декабря 2072

— Она правда не сожрёт ёлку с игрушками? — Ника невинно поморгала, сжимая в руке огромный шар из тончайшего стекла.

С сомнением покачала головой, и кивнула на соседнюю витрину с елками и игрушками из дерева, пластика, керамо-пластика и текстиля. На любой вкус. Чтобы ни дети, ни животные не превратили семейное торжество в переживания из-за порезов, разбитых игрушек и поваленной ёлки.

Они уже час бродили по предновогоднему торговому центру, расположенному напротив той самой стройки. Он ближе всего, и выбор магазинов более чем достаточный. Решили, что сначала купят елку с игрушками для Никиной семьи, приближался их первый Новый год в Технограде. С подарками предстояло побегать ближе к праздникам.

— Не сожрёт, даже не надейся. Дуська — очень цивилизованная и культурная лекошка, — ответил Леша, почесав царапину на лбу, оставленную цивилизованной лекошкой в пылу игры на прошлой неделе.

Ника сморщила нос и покивала:

— Ага, ага, очень культурная, да…

— Если ты о нашем с ней недавнем махаче, то она просто промахнулась.

— Хотела оторвать тебе нос, да не вышло?

— Нет, она целилась в падающий листик.

— Адвокат из тебя так себе.

— Она не ест стекло и не бросается на мохнатых колючих монстров. Максимум — обнюхает и с презрением отвернется.

— Какую ёлку вы обычно ставите и с какими игрушками?

— Ты уже спрашивала, ответ тот же — керамо-пластик и стекло.

— Ладно, надеюсь, мой хомячок не сыграет роковую роль.

— Ну, разве что он — мутант…

Они выбрали коробку с девятью огромными шарами из стекла. Все шары были наполовину блестящими, наполовину прозрачными. Расписаны вручную узорами и рисунками на зимнюю тематику: снег, олени, сани, домики, елки, Дед Мороз со Снегурочкой, всякие белочки и ёжики.