Персидский гамбит. Полководцы и дипломаты

Забегая вперед, скажем, что блестящий план до конца выполнить не удалось. Дело в том, что в конце августа большой отряд персов, подойдя к селению Артик, начал угонять скот и жечь поля пшеницы и ячменя. Узнав об этом, Портнягин, с отрядом в восемьсот человек пехоты и кавалерии выступил из селения Амамлы и 6 сентября прибыл в Артик. Не найдя там неприятеля, Портнягин двинулся к следующему селению Талынь, где персы также жгли поля, но там узнал, что Аббас-Мирза отправил шеститысячный отряд сарбаза Али-шаха к Амамлы, для разорения тамошних жителей. Делать нечего, Портнягин двинулся в обратный путь, но Али-шаха уже не догнал. Отбитый от Амамлы нашим гарнизоном и опасаясь встретиться с самим Портнягиным, Али-шах успел убраться на соединение с Аббасом-Мирзой. Эта игра в догонялки отняла много времени, и из-за этого Портнягин просто не успел принять участия в разгроме Хусейн-Кули-хана.

* * *

Тем временем Паулуччи, следуя кратчайшим путем, через горы, узнал, что в распоряжении Хусейн-Кули-хана находится более шести тысяч человек, что расположился он лагерем возле самой крепости Ахалкалаки, что в 70 верстах, юго-восточнее Ахалциха, что в сам Ахалцих прибыл левантский Сулейман-бек с двумя тысячами конницы и что Шериф-паша все еще сторожит Ахалцих от посягательств трепезундского сераскира. Однако Паулуччи не мог знать наверняка, попытаются ли турки в последний момент соединиться с персами или нет. В любом случае, он должен был торопиться.

В три часа ночи, несмотря на ненастную погоду, Паулуччи обошел степью крепость Ахалкалаки и подошел к спящему персидскому лагерю. Направив батальон Лисаневича на правый фланг лагеря, а батальон Печерского – на левый, сам маркиз, не останавливаясь, двинулся в атаку. Подойдя на сто саженей к лагерю и не будучи при этом замеченными, наши произвели одновременно залп из ружей и с криком «ура» бросились в штыки. Застигнутые врасплох, персы не успели даже разобрать ружей, как были уже опрокинуты и обращены в бегство.

При первых выстрелах Хусейн-Кули-хан и мятежный царевич Александр, будучи голыми, выскочили из своих шатров и бросились в ров, находившийся сзади лагеря, по которому ползком и сбежали. О том, чтобы возглавить оборону лагеря, они даже не думали.

Так как начальники разбежались, в лагере началась полная паника. Поражаемые штыками и ружейным огнем, несчастные сарбазы погибали, так и не успев понять, что произошло.

Теснимые со всех сторон нашими егерями, персы искали спасения в том же глубоком и каменистом рву, посредством которого бежали их вожди, но сейчас, вместо спасительного пути, ров стал их братской могилой. Толкая друг друга, персы падали сотнями туда сотнями, давя насмерть тех, кто оказывался внизу. Спастись из этой жуткой давки было просто невозможно, так как прижатую ко рву толпу наши солдаты расстреливали в упор и кололи штыками.

Единственным, кто пытался сопротивляться, был караул, охранявший ставку сердара, но и его полковник Лисаневич быстро успокоил штыками. Напрасно несчастные пытались искать спасения в крепости, комендант Ахалкалаки, при первых же выстрелах, велел запереть крепостные ворота и не пропускать никого ни в крепость, ни из крепости. Со стен открыли было огонь по сражавшимся, но в темноте палили наугад, еще больше увеличивая панику и число жертв. Когда же через три часа после атаки рассвело, все было кончено, и персидского корпуса уже не существовало.

Потери персов простирались в несколько тысяч, в плен же были взяты несколько ханов, захвачены четыре знамени и в том числе и подаренное шахом Хусейн-хану с гербом Персии. Столь блестящая победа стоила нам всего четырех убитых и 17 раненых. Победителям достался буквально заваленный добром лагерь. Смертельно уставшие от ночной резни егеря бродили с полными карманами золота и драгоценных камней, мечтая, как они все это спустят в ближайшем духане. Остальное просто стаскивали в кучи и поджигали.

Посылая курьера к наместнику, Паулуччи велел ему передать итоги похода так:

– Приказание окончить экспедицию в десять дней исполнено, а войско Хусейн-хана истреблено полностью!

«Поражение, – писал, узнав о победе под Ахалкалаки Тормасов, – было до сих пор неслыханное в здешнем крае, как и добыча здесь неслыханная».

Что касается Паулуччи, то сам он был в восторге от действий полковника Лисаневича, которого характеризовал в письме к Тормасову как офицера в высшей степени выдающегося и достойного генеральских эполет!

После боя маркиз Паулуччи дал солдатам не только отдохнуть, но и насладиться плодами победы, после чего отошел от крепости, чтобы не донимал огонь ее артиллерии. Сам он сожалел, что не смог, пользуясь всеобщей паникой, ворваться в Ахалкалаки. Несмотря на то что Лисаневич с Печерским убеждали его, что на это просто бы не хватило сил, все равно был печален.

Если кавказские офицеры в те дни, не без смеха, каламбурили: «Получили персы от Паулуччи!», то солдаты отныне именовали маркиза, не иначе, как «Генерал Получи!», с ударением на последнем слоге фамилии.