Персональное дело

   Руководить чем-нибудь из-за решетки стало делом настолько обыденным, что Юлия Тимошенко, находясь под стражей, успешно направляла движение «Украина без Кучмы». Слободан Милошевич, не покидая комфортабельной одиночки, ведет за собой Социалистическую партию Югославии. Владимир Гусинский сначала из московской, а потом из мадридской тюрьмы управлял «Медиа-Мостом». Его опыт я бы посоветовал на всякий случай изучить Альберту Коху, Борису Йордану, Владимиру Кулистикову, всему совету директоров НТВ, руководству Газпрома и много кому еще. Возникает интересная мысль: а может, вообще всех нами руководящих разместить сразу по тюрьмам, и пусть там, в тиши, на наше благо работают. От дела отвлекаться не станут, нам обойдутся дешевле и охраняться будут надежней. К тому ж избежали бы психической травмы, наносимой переселенцу из дворцовой палаты в тюремную камеру.

   У Бородина заступников много. Я бы сам стал в их ряды. Но перед тем хотелось бы знать: а все-таки приписываемые ему миллионы он украл или их на него вешают ни с того ни с сего? Я читал, конечно, что прокуратура провела расследование и не обнаружила. Да и как обнаружишь каких-то жалких два десятка миллионов долларов, затерянных чуть ли не в миллиарде, потраченном на византийский евроремонт Кремля. Озирая который, Клинтон ходил и ахал: «Вот это да! Вот это да!» Небось завидовал. Ему такое в Белом доме устроить жадный американский налогоплательщик никогда б не позволил. А наш плательщик добрый. И прокуроры не злые. Не то что швейцарские.

   Пал Палыч сидит, но знает, что он не один. Официальные лица делают заявления. Народ протестует. Участники акции «Родина за Бородина» на маршруте Якутск – Москва собрали тысячи подписей. Демонстранты у американского посольства в Москве сожгли звездно-полосатый флаг.

   Но вот что вызывает сомнение. Все эти протесты, утверждения, заявления и недоумения выражаются как-то не очень уверенно. Не слышал я, чтобы хоть кто-то сказал решительно, что Павел Павлович Бородин кристальной честности человек, который никогда, ни при каких обстоятельствах не взял бы себе лишней копейки. Говорят другое и разное. Что это провокация, что Бородина «подставили», что он любит детей, что у него давление и диабет, и опять-таки, что трудно ему управлять союзом Белоруссии и России издалека.

   Но теперь он будет поближе.

   Переберется в Европу и заживет примерно как Папа Римский. Который управляет государством (правда, всего одним), тоже находясь под постоянной охраной швейцарских гвардейцев.

 

    № 72, 7 апреля

Возьмемся за руки, друзья! (пессимистические раздумья)

   Под таким девизом НТВ проводит сбор подписей в свою защиту. Из всех песен Окуджавы мне, может быть, только эта одна не нравилась никогда. Призыв взяться за руки в советской реальной жизни всегда оказывался неисполнимым. Сколько раз я видел, как люди брались за руки, а потом разжимали пальцы и отходили в сторонку. Молча или придумывая красивые оправдания.

   Солидарность – это больше для тех, кому терять нечего. Ее проявляют чаще других заключенные и голодные. Кому терять есть что, на тех можно воздействовать страхом или соблазнами.

   Я помню, как много лет тому назад разгоняли «Новый мир» во главе с Александром Твардовским. Хоть советская власть была еще крепка, но разогнали не мановением пальца, а долго то с той стороны подбирались, то с этой. Сначала критиковали журнал в печати, на собраниях и в парткомах. За то, что публиковал сочинения упаднические, проникнутые духом уныния, очерняющие нашу героическую действительность. В редакции на эту критику сначала реагировали пренебрежительно, свысока и насмешливо. Когда сообразили, что не до шуток, стали впадать в патетику, поминая осажденную Брестскую крепость и гордо тонущего «Варяга». Произнося при этом что-то клятвообразное. Не изменим себе самим, нашим авторам, нашим читателям и нашему делу. Но осада продолжалась. И стали в редакции раздаваться разумные голоса в пользу тактической гибкости. Решили кое-где кое-что уступить. Одного автора поправили, другого сократили, третьему вовсе дали от ворот поворот, заменив его четвертым, которого раньше и на порог не пустили бы. Но осаждающие продолжали сжимать кольцо и требовали укрепить редколлегию путем замены ее идейно уравновешенными товарищами. Твардовский поначалу упирался: коллектив наш един, все вместе работаем, а если что, все вместе уйдем. Но враги не уставали, а друзья им помогали, уговаривая главного редактора обойтись малой кровью. К тому же клонили и члены редколлегии, которые думали, что сами они это дело переживут. Пришлось выдать пару жертв на заклание, но у хищников во время еды аппетит разгорелся пуще прежнего. Стали требовать дальнейшей крови, и опять было уступлено второстепенное, чтобы сохранить главное.