Персонаж. Искусство создания образа на экране, в книге и на сцене

Драматург Дэвид Мамет считал иначе. Придумывать детство – со всеми привычными травмами или без них – казалось ему пустой тратой времени.

Эти два противоположных подхода так же разнятся и в выборе формата, и в манере работы. В книгах, как правило, повествование ведется в прошедшем времени и охватывает большие жизненные периоды. В театре обычно действие развивается на тонкой грани настоящего. Чтобы изобразить на сцене отсылку к прошлому, драматургам приходится заимствовать приемы из книжного арсенала, создавая монологи-воспоминания и флешбэки, как делал Эдвард Олби в пьесах «Кто боится Вирджинии Вулф?» и «Три высокие женщины».

Я здесь на стороне Рота. Пусть из пяти тысяч подробностей биографии персонажа место в тексте находилось лишь единицам, они создавали резервуар фоновых знаний, позволявший фонтанировать творческими решениями.

Выстраивая прошлое персонажа, ищите не особые случаи, а закономерности. Бурные эмоциональные переживания оставляют след. Повторяющиеся психотравмы вызывают посттравматический синдром, на почве неустанного потакания разрастается эгоизм. Раз за разом испытываемые эмоции накладывают отпечаток на побуждения (к чему стремиться/чего избегать), темперамент (спокойный/нервозный), настрой (оптимистичный/пессимистичный), личные качества (обаятельный/антипатичный) и прочее.

Происходящее в подсознании прорастает в особенностях поведения, а особенности поведения отражают то, что происходит в подсознании. Стоит такой взаимосвязи укорениться, и она будет управлять мотивацией до конца жизни. Персонаж редко избавляется от усвоенного в детстве, когда ввязывается во взрослые конфликты. Наоборот, он зачастую реагирует на человека из настоящего как на кого-то из прошлого. А значит, то, что заложено в биографии, будет определять тактику, к которой персонаж прибегнет в более поздние годы.

Выстраивая предысторию персонажа, предшествующую завязке, сделайте особый упор на отрочестве. Именно тогда, на пороге переходного возраста, он начнет задумываться и мечтать о будущем, тестируя и формулируя возможные смыслы и цели. Если ему повезет, у него появится положительный опыт – вдохновляющий наставник или собственное откровение, – и тогда он получит цель, к которой будет стремиться всю свою жизнь. Но может статься и так, что первая попытка разглядеть жизненную цель ничего хорошего не принесет. Он будет мучиться сомнениями, страхом, стыдом, тоской, злостью, унынием – в любых сочетаниях или даже всем сразу. Иными словами, вступит в переходный возраст.

Затем он будет сколько-то лет барахтаться в личностном кризисе той или иной силы, пытаясь разобраться, кто он, откуда и куда идет и как впишется в свое будущее. Рано или поздно, к добру или к худу, какое-то приемлемое самоопределение у него сложится. Он дозреет до того, чтобы стать летописцем своего прошлого и предсказателем собственного будущего, готовым шагнуть в вашу историю.

Углубляясь в эти «раскопки», писатель нередко начинает ставить сокровищницу прошлого выше бездны будущего. Воспоминания о прошлом уже содержат фактуру и трения, запахи и формы, а воображаемое будущее – это намеченные пунктиром контуры, пробелы, которые еще предстоит заполнить. На то, что будущее подкинет персонажу те же ситуации, с которыми он уже справлялся в прошлом, он может лишь надеяться.

Рассказ о себе как источник вдохновения

Наконец, последнее упражнение для вектора работы «от внешнего – к внутреннему»: усадите своего персонажа на стул напротив, представьтесь и попросите рассказать о себе. Разумеется, на самом деле вашего персонажа не существует, поэтому рассказывать будет ваш собственный внутренний голос, звучащий только в вашем воображении. То есть, по сути, вы будете беседовать со своим творческим «я».

В рассказе о себе отражается мировоззрение – что человек думает о своей жизни и как воспринимает окружающую действительность. Вытяните из персонажа его историю, задавая вопросы о его взлетах и падениях, поворотных моментах, удачах, неудачах и прочих стрессовых ситуациях. В том, что расскажет о себе персонаж, пусть даже не балуя слушателя фактами, заключено его самоощущение. А вы смотрите, истинна ли его версия, насквозь фальшива или же в ней намешано понемногу и правды, и обмана.

Слушая его историю, не забывайте, что все заявления о себе всегда своекорыстны. Иначе для человеческого существа невозможно. Любая реплика в диалоге, начинающаяся с «я», независимо от того, о мелочах идет речь или о чем-то более глубоком, будет содержать ту или иную долю обмана или преувеличения. Даже когда персонаж признается в чем-то ужасном, в подтексте слышится некоторое самолюбование: «Видите, какой я чуткий, честный и объективный, как хорошо я вижу свои недостатки и сколько у меня мужества, чтобы во всеуслышание в них признаться?» В самобичевании Гамлета – «О, что за дрянь я, что за жалкий раб!» – между строк сквозит гордость за умение видеть себя без прикрас.