Перстень альвов, кн. 2: Пробуждение валькирии

Из зарослей выбралась крохотная, отчаянно сгорбленная старушонка. Спина ее была согнута крючком, так что голова смотрела прямо вниз, и чтобы видеть что-то впереди, старухе приходилось выгибать ее и держать как бы задранной кверху. На спине старуха тащила огромную охапку хвороста. Крёка – Согнутая, старая-престарая великанша, состояла некогда со Свальниром в отдаленном родстве. Когда-то она тоже была ростом с гору, но за века усохла, съежилась и теперь стала даже меньше Дагейды. У старухи имелось четырнадцать сыновей и семь дочерей. Все они жили вдоль юго-восточной границы Медного леса – кто на одной горе, кто на другой. За века измельчав, род Крёки стал во многом походить на людей. Дочки ее, как болтали, иногда зазывают к себе в гости пастухов с отдаленных пастбищ. Тьфу! Дагейда брезгливо сморщилась.

– Здравствуй, девочка! – Крёка подслеповато сощурилась, но все же разглядела на камне застывшую маленькую фигурку, осыпанную рыжими волосами, точь-в-точь такого цвета, как сухая хвоя.

Дагейда искоса глянула на нее, считая, что даже этим оказывает старухе честь. Кто она такая, эта Крёка, рядом с дочерью самого Свальнира из Пещерной горы!

– Ох, устала! – С натугой шевелясь, Крёка сбросила наземь свою вязанку хвороста и села на нее. – Бродила, бродила, все ноги исходила… И погода-то… А осень-то нынче такая теплая – гляди, в иной год уже снег идет, а тут и березки тебе еще почти зеленые, и ивки тоже… Клены только облетели, а на траву поглядеть – прямо тебе чистое лето…

Дагейда тоскливо нахмурилась и глянула в сторону зарослей – старухина занудная болтовня ее раздражала, хотелось сбежать. Что ей в Медном лесу места мало, где хворост собирать? Нет, обязательно надо сюда было притащиться!

– А, да! – старуха спохватилась. – Что тебе до этого! Тебе ведь ни тепло, ни холодно не бывает. О чем думаешь, красавица?

– О Торбранде конунге! – отрезала Дагейда. Может, теперь отстанет?

– Знаю я Торбранда конунга, – спокойно сказала старуха. – Видала я его. На днях, помнится…

– На днях! – подпрыгнув от неожиданности, Дагейда повернулась к ней. – Что ты болтаешь? Он только сегодня пришел!

– Да вот, недавно… – Крёка шамкала губами, вспоминая. – Еще когда… Ага, перед тем, значит, как он твоему… Свальниру то есть… И жену еще увел. Это твоя мать была, что ли? Ну, какую он увел? Я Свальниру еще когда говорила: не бери ты жену из людей, погубит она тебя. Не послушался, ну, вот и дождался.

Дагейда в досаде стиснула зубы. На днях, называется! Старуха говорит о событиях двадцатипятилетней давности, а думает, что это случилось вчера или позавчера! Старые великаны, давно сбившиеся со счета времени, часто путают дни с годами.

– И тогда говорила я с ним, и судьбу ему сказала, – продолжала старуха, не замечая ее досады. – Сказала: если ты тот меч добудешь, то во всем тебе будет удача, пока ты опять в Медный лес не воротишься. И жить тебе тогда долго, еще столько же, сколько прожил…

– Как ты сказала? – повторила Дагейда. – Столько же, сколько прожил… если не вернется в Медный лес?

– Так, красавица моя. А он ведь послушал меня, старую. Не было его с тех пор в Медном лесу. По бережкам, по краешку, бывало, плавал, а сюда, в горы – ни шагу.

Дагейда спустила ноги с камня и повернулась к старухе. Крёке можно было верить – она родилась так давно, что состояла в родстве с тремя норнами, живущими у источника Урд. Она знает судьбы людей. Если не вернется в Медный лес… А он вернулся! Дагейда тихо засмеялась, показывая мелкие белые зубы. Он вернулся! Он пришел за своей смертью! Но кто даст ему эту смерть? Кто послужит орудием судьбы?

Ей вспомнился Вигмар Лисица. Хорошо бы как-нибудь столкнуть их лбами. Если два таких человека встретятся, то одному из них не уйти живым. Если это будет Вигмар – ее поражение в Хаукдалене будет отомщено. А если это будет Торбранд конунг… О! Дагейда зажмурилась, у нее сладко перехватило дух. Тогда она отомстит! Отомстит за своего отца, как ее мать Хёрдис отомстила за своего. И тогда… А если… Если удастся захватить этот меч, Дракон Битвы, тогда в ее руках соберется уже два дракона из трех! И тогда она сумеет как-нибудь приманить к двум братьям третьего! А когда все три дракона будут в ее руках, она… она… Тогда она, маленькая ведьма, будет так же грозна и могущественна, как был ее отец, великан Свальнир. Тогда она сумеет изгнать из Медного леса весь род человеческий, всех людей до одного, и будет сама править здесь всем до последнего камня, до последней травинки! Тогда сама она станет огромной, как гора! И все наследство древних квиттингских великанов будет принадлежать ей одной!

– Эй, послушай! – Дагейда окликнула старуху, которая уже отдохнула и теперь с оханьями пристраивала вязанку хвороста опять на свою согнутую крючком спину, а та все скатывалась то на одну сторону, то на другую. – Ты не знаешь: сколько суждено жить Вигмару Лисице?

– Вигмару Лисице? – Крёка подумала, пожевала губами, будто старалась определить вкус этого имени, потом ответила: – Девяносто два года, красавица.