Первая колония

На следующее утро женщины отправились обратно, подальше от обгоревших трупов, лагеря пленных и прочих "прелестей". Конечно же, каждая из них вознаградила одного из героев битвы. По мере того, как они удалялись от лагеря, неприятные впечатления сглаживались, и оставались воспоминания о смелых и сильных людях, которые шли на верную смерть с улыбкой, а еще лучше, своим искусством повергали сильных врагов, сами оставаясь живыми. Теперь уже виделись картины, как громадные степные богатыри валятся перед невысокими ловкими старками, как батыры-добровольцы поют песни, славя смелость и благородство своих победителей, как пару часов назад безжалостно дравшийся и многократно смотревший в лицо смерти воин галантно и ласково ухаживает за красавицей, которая просто не может перед ним устоять, — и как во время ночи любви сильные воины неожиданно припадали к груди женщины и начинали плакать от страшного напряжения, которое разрядилось неистовой страстью, и от того, что только теперь перед глазами смельчака встали все ужасы и опасности, пережитые в бою. Вот так и создаются песни, романы и легенды о войне…

Вернувшись в Арканг, Ириньисса увидела прекрасное зрелище. Объединенная эскадра под ярким солнцем, движимая попутным ветром, шла на запад высаживаться в тылу Ссарацастра. И вдруг ей вспомнился в последний момент струсивший Ол, грусть заволокла ее глаза и она запела:

Далекий возлюбленный

Я не знаю, мой милый, где ты.

Я теперь на краю земли.

Над горами встают рассветы,

И идут по волнам корабли.

На жемчужный песок упали

Капли горькой морской воды.

И в душе, как живые, вдруг встали

Незабвенной любви следы.

Наяву мы расстаться решили,

Но приходим друг другу во сне,

Парусов корабельных крылья

Принесите любовь ко мне

На суровом, на диком юге,

Даже солнце на север идет.

Донеси, мое солнышко, другу,

Как душа моя ждет и поет.

Здесь мужчины сильны и суровы,

Их объятья и дружба крепка.

Крепче стали их честь и их слово,

Твердо держит оружье рука.

Наяву мы расстаться решили,

Но приходим друг другу во сне,

Парусов корабельных крылья

Принесите любовь ко мне

Приходи ко мне, мой незабвенный,

Паутину довольства развей,

Ждет тебя здесь подарок бесценный:

Жизнь и смерть настоящих людей.

Повстречаю тебя возле сходен,

Расцелую на зависть другим,

Здесь поймешь ты, к чему ты пригоден,

Здесь ты станешь собою самим.

Наяву мы расстаться решили,

Но приходим друг другу во сне,

Парусов корабельных крылья

Принесите любовь ко мне

Вы, на север летящие гуси

Передайте мой зов ему:

Приходи, и к тебе вернусь я,

Приходи, крепче всех обниму.

Приходи, здесь героем ты станешь,

Только здесь свое счастье найдешь.

Там лишь призраки слабых манят,

Там без пользы душою сгниешь.

Наяву мы расстаться решили,

Но приходим друг другу во сне,

Парусов корабельных крылья

Принесите любовь ко мне

Аргумент царя оказался действенным. Через пять дней появился табун лошадей и началась церемония передачи пленных. Сначала освободили чужих батыров, вернув им халаты и шапки. Они расставались со старками почти что лучшими друзьями, некоторые даже побратались со старкскими воинами. Затем, поскольку тораканы пригнали коней не только для выкупа, но и для того, чтобы пленные вернулись домой, как подобает воинам, старки отобрали лучших коней в качестве выкупа. На глазах у взбешенных тораканов большинство старков уселось на новых коней и направилось в тораканские степи. Тем не менее даже после этого тораканские старейшины не заговорили о мире. Освобожденные пленные в беспорядке пересекли реку, и тут на них напали старки: они сдержали слово отпустить пленных на свою землю, но кровавую баню надо было довершить, чтобы надолго отбить у тораканов охоту воевать. Словом, мало кто из этого племени вернулся домой.

Чужие батыры, придержав коней, хладнокровно смотрели на побоище. Это была уже не их война. Тораканы завлекли их обещаниями одной славной битвы, а после нее легкой прогулки и богатой добычи. Они обманули союзников, и теперь беспощадно покараны. А со старками лучше не враждовать, тем более, что общей границы с ними нет. Если тораканы по своей глупости и упрямству пожелают умирать дальше, это теперь только их дело. Степь больше вмешиваться не будет.