Первая колония

Царь дважды лично принял участие в битвах (но выбирал момент и место подключения к бою весьма осмотрительно, чтобы зря не рисковать), и каждый раз его защищал Чиринг, с азартом бросавшийся в бой и стремившийся, чтобы Атару ничего не грозило во время битвы. После первого боя царь демонстративно освободил его и спросил, желает ли бывший ихланский царь дальше служить Атару по доброй воле? Тот сразу согласился и поучил свои первые пять золотых монет в качестве жалования. Во время побоища Чиринг тоже был рядом с царем. Когда немногие вооруженные тораканы (из тех, кто приехали выкупать своих) бросились на царя, Чиринг воспользовался своим новым положением, выехал вперед и не дал им даже приблизиться к царю. А безоружных он перебил пару десятков, сопровождая каждый удар радостным кличем. Царю было несколько неловко, что Чиринг убивает слабых с удовольствием, но такова психика горцев. После битвы Чиринг стал клиентом царя и получил старкское имя Чир Ихиларинг. Царь сказал ему, что как только Чир сумеет на достаточно чистом старкском языке выступить перед Народным Собранием и попросить гражданства, оно ему будет даровано за преданность, смелость и честь. Присутствующие граждане криками поддержали царя. Чир с удовольствием переоделся в старкские одежды, нацепил пожалованный ему меч, и стало ясно, что теперь он будет изо всей силы стремиться усвоить язык и обычаи своего нового народа.

После побоища старки собрали лошадей и направились грабить стойбища тораканов. Захватывать землю на другом берегу реки они не собирались: лезть в степи означало обречь себя на бесконечную войну. А эти упрямцы уже обессилены, их надо заставить на коленях просить мира.

В стойбищах сопротивлявшихся мужчин убивали, бежавших не особенно преследовали, женщин и детей забирали в рабство, слуг и рабов уводили с собой, не понижая статуса слуг. Скот угоняли. Кое-где в степи в балках и около ручьев были небольшие деревеньки. Тораканы со своими крестьянами обходились весьма пренебрежительно и обдирали их беспощадно. Поэтому половина крестьян присоединилась к старкам, которые их не трогали и платили за взятое.

В Арканг потянулись обозы с рабами и скотом. Купцы со всего Юга собрались, чтобы покупать дешевые товары. Крестьян расселяли как смердов на свободные наделы и оговаривали сразу их повинности. К каждым четырем-пяти дворам смердов подселяли крестьянина-старка или варвара-воина, если смерды доставались дворянам.

Кутрингштанд, отец Чанильтосинда, отказался от сына, опозорившего его род своим бесчестьем (в данном случае не бесчестным поведением, а тем, что он получил позорное наказание), в тот же час, когда получил весть о случившемся и о бегстве сына. Это было самое разумное: ведь царю либо новому царевичу могло в противном случае показаться целесообразным уничтожить всю семью изгнанника. Сановник призвал к себе своего любимого сына, Чанильштолота, полного младшего брата Чанильтосинда (от той же жены).

Чанильштолота весть о позоре брата застала на рыбалке (он очень любил море и сам ходил под парусом на своем катамаране). Он немедленно направил катамаран к берегу и переоделся в траурные одеяния (юбка из мешковины, лапти на ногах, безрукавка из холста, черный платок на голове, закрывающий лицо, кроме глаз). Тут последовал вызов от отца.

Отец поглядел на сына и сказал:

— Позора на нашей семье нет. Чанильтосинд больше не мой сын и не твой брат. А ты должен окончательно смыть бесчестье нашей семьи. Немедленно переоденься в свое обычное платье, собирайся и иди на своем катамаране к новому наследнику престола, поклонись ему, добейся, чтобы он принял тебя в число друзей. Лучше сделать это не при царе, царь может разгадать твои намерения и казнить тебя. А затем в удобный момент смоешь позор нашей семьи своим геройским деянием: убийством этого злобного существа. Но не спеши. Научись у него всему, чему сможешь, войди к нему в полное доверие, подготовь себе бегство и затем рази наверняка, оставив записку с объяснением, за что мнимого царевича убили. А не удастся уйти, умри доблестно, проклиная жестокого и подлого выродка северян и славя наш род.

— Слушаю и повинуюсь, — ответил Чанильтошлот, упал в ноги отца, поблагодарил его за оказанную честь и высокое поручение.

На следующее утро Чанильтосинд на своем катамаране в сопровождении яхты, на которой шли слуги и везли его вещи, отправился на юго-запад выполнять поручение отца. О принце уже ходили легенды, и агашец представлял себе его как настоящего демона во плоти, как Обесчещенного, вновь воплотившегося в человеческом облике.

Через десять дней к Кутрингштанду прибыл горец из Логима с посланием от сына. Сын извещал, что он в безопасности, под покровительством логимского князя, и просил денег. Чанильтошлот на глазах у гонца сжег послание и сказал: