Первая любовь

'Perchance some unknown rival Has surprised and mastered thee?' Meidanov bawled suddenly through his nose-and my eyes and Zina?da's met.	Иль, может быть, соперник тайный Тебя нежданно покорил? -- воскликнул вдруг в нос Майданов -- и мои глаза и глаза Зинаиды встретились.
She looked down and faintly blushed.	Она опустила их и слегка покраснела.
I saw her blush, and grew cold with terror.	Я увидал, что она покраснела, и похолодел от испуга.
I had been jealous before, but only at that instant the idea of her being in love flashed upon my mind.	Я уже прежде ревновал к ней, но только в это мгновение мысль о том, что она полюбила, сверкнула у меня в голове:
'Good God! she is in love!'	"Боже мой! она полюбила!"
X	X
My real torments began from that instant.	Настоящие мои терзания начались с того мгновения.
I racked my brains, changed my mind, and changed it back again, and kept an unremitting, though, as far as possible, secret watch on Zina?da.	Я ломал себе голову, раздумывал, передумывал -и неотступно, хотя по мере возможности скрытно, наблюдал за Зинаидой.
A change had come over her, that was obvious.	В ней произошла перемена -- это было очевидно.
She began going walks alone-and long walks.	Она уходила гулять одна и гуляла долго.
Sometimes she would not see visitors; she would sit for hours together in her room.	Иногда она гостям не показывалась; по целым часам сидела у себя в комнате.
This had never been a habit of hers till now.	Прежде этого за ней не водилось.
I suddenly became-or fancied I had become-extraordinarily penetrating.	Я вдруг сделался -- или мне показалось, что я сделался -- чрезвычайно проницателен.
'Isn't it he? or isn't it he?' I asked myself, passing in inward agitation from one of her admirers to another.	"Не он ли? или уж не он ли?" -- спрашивал я самого себя, тревожно перебегая мыслью от одного ее поклонника к другому.
Count Malevsky secretly struck me as more to be feared than the others, though, for Zina?da's sake, I was ashamed to confess it to myself.	Граф Малевский (хоть я и стыдился за Зинаиду в этом сознаться) втайне казался мне опаснее других.
My watchfulness did not see beyond the end of my nose, and its secrecy probably deceived no one; any way, Doctor Lushin soon saw through me.	Моя наблюдательность не видала дальше своего носа, и моя скрытность, вероятно, никого не обманула; по крайней мере, доктор Лушин скоро меня раскусил.
But he, too, had changed of late; he had grown thin, he laughed as often, but his laugh seemed more hollow, more spiteful, shorter, an involuntary nervous irritability took the place of his former light irony and assumed cynicism.	Впрочем, и он изменился в последнее время: он похудел, смеялся так же часто, но как-то глуше, злее и короче -- невольная, нервическая раздражительность сменила в нем прежнюю легкую иронию и напущенный цинизм.