Первая мировая война

На Западном фронте наступление откладывалось из-за приготовлений к битве на Сомме. Ежедневные британские налеты на немецкие окопы держали противников в постоянной боеготовности. 16 мая во время одного из таких налетов был ранен рядовой Дэвид Сазерленд. Командир взвода, лейтенант Юарт Макинтош, под огнем перетащил его по немецким траншеям на 100 метров назад. Сазерленд умер, когда его вытаскивали из траншеи, чтобы перенести через ничейную полосу. Лейтенанту Макинтошу пришлось сообщить его родителям о смерти сына. Тогда же он написал стихотворение:

Был Дэвид единственным сыномУ старика отца.Пришел его дом в упадок,Сгнили ступени крыльца.Горючие слезы сноваВ потухших глазах блестят,Терзает боль его душу:Сын не придет назад.

Писал он письма с фронта,Превозмогая страх,Не о сраженьях жарких,Об овцах на холмах.О том, что урожаяНастанет скоро срок.Его убили боши,А я не уберег.Как сыновья родные

Солдаты были мне.В тот вечер мы шли в атакуПри перекрестном огне.Когда вернулись из бояВ ту роковую ночь,Они на помощь звали,Но как я им мог помочь?Вечная память павшим,Моим дорогим бойцам.

Они доверяли мне больше,Чем дети своим отцам.Отцы младенцев помнятИ юношей удалых,Солдаты не умиралиВ ту ночь на руках у них.Парни, полные жизни,Останутся в их сердцах,Не скрюченные калеки

Без рук или на костылях.От боли они кричали,И я вместе с ними выл.Вы были только отцами,А я командиром был.

За попытку спасти рядового Сазерленда Макинтош получил Военный крест. Сам он был ранен и отравлен газом в Высоком лесу во время битвы на Сомме. Полтора года спустя он был убит в бою близ Камбре. Тело Сазерленда так и не нашли, но его имя увековечено на Аррасском мемориале среди имен 35 928 солдат, погибших в боях в этом районе, чьи тела найти не удалось [130].

Британское правительство убеждало парламент выделить дополнительные средства для ведения войны. После полугода, проведенного в окопах, Черчилль заявил в палате общин: «Каждый день я задаюсь вопросом: что происходит, пока мы сидим здесь, уходим на обед или домой спать? Почти 1000 человек, англичан, британцев, наших соотечественников, каждые двадцать четыре часа превращаются в кровавое месиво, и их относят в наспех вырытые могилы или к полевым госпиталям». Именно люди во фронтовых окопах, сказал он, а не те, кто работает в тыловых эшелонах, в службе снабжения, гарнизонной службе или дома, – «платят кровавую дань в эти дни суровых испытаний».

И дань эта взималась без отсрочки. 23 мая в Вердене новая попытка французов отбить форт Дуомон удалась почти мгновенно. «Две роты 124-го полка взяли немецкие окопы штурмом, – писал командир роты Шарль Дельвер. – Они проникли туда без единого выстрела». Но у них были только винтовки и штыки. «Фрицы забросали их гранатами. Были уничтожены две роты». Пришедший им на помощь третий батальон был «сломлен заградительным огнем на подступах к форту». Почти пятьсот человек были убиты или ранены. «Куча трупов поднялась вровень с бруствером».

В 124-м полку служил 21-летний второй лейтенант Альфред Жубер. Всего несколько дней назад он маршировал к Вердену за полковым оркестром под звуки «Типперэри». 23 мая он сделал беглую запись в дневнике: «Человечество сошло с ума! Оно должно быть безумным, чтобы творить то, что оно творит. Какая бойня! Какие ужасные сцены резни! Нет слов, чтобы описать увиденное. Даже ад не столь ужасен. Люди сошли с ума!» Это последняя запись в дневнике Жубера. В тот же или на следующий день он был убит немецким снарядом. Снарядом, выпущенным из одного из 2200 артиллерийских орудий, сосредоточенных немцами на выступе. Им противостояли 1777 орудий ежедневно несущих потери французов: сталь против плоти и крови.