Первая мировая война

Леди Д’Абернон побывала на эвакуационном пункте. «Кровати слишком узкие, – писала она, – накрытые поверх грязной простыни только одним, самым грубым одеялом. Офицерская палатка отличалась лишь тем, что одеяла здесь были не белые, а цветные, но ничем не лучше солдатских. Никакой другой разницы я не заметила, тем не менее за этим внимательно следили. Офицеры оказались очень молодыми, даже юными. Раненных в живот, грудь, глаз или страдающих газовой гангреной перевязывали в разных палатках. Отдельные палатки предназначались для бошей. Один из них лежал на носилках, повернувшись лицом к стене. В отличие от остальных он ни с кем не разговаривал и даже не обернулся, когда мы проходили мимо. Таким жалким и одиноким он и остался в моей памяти».

12 октября на Сомме солдаты с Ньюфаундленда вели бой в Гедекуре. Британцы испытывали тактику подвижного заградительного огня: артиллерия создавала перед противником сплошную огневую завесу, уничтожая проволочные заграждения и оглушая немецких солдат до подхода британской пехоты. Из-за недолетов снарядов или слишком быстрого продвижения погибали несколько из каждых десяти пехотинцев. Для ньюфаундлендца ефрейтора Реймонда Гудиера это был первый бой. Казалось, он просто споткнулся на ходу и вот-вот упадет, капитан повернулся, чтобы помочь ему, и увидел, что осколок снаряда ранил его ниже пояса. Дэвид Макфарлейн, историк семьи Гудиера, писал: «Под шлемом на его почерневшем лице мелькнуло недоумение. Он явно не понимал, что произошло. Ниже пояса виднелась разверстая рана, словно от удара топором».

Даже с наступлением зимы генералы пытались нащупать золотую середину между тем, что следовало сделать, и тем, что оказывалось возможным. «Непогода мешала нам продвигаться, – 14 октября записал в дневнике генерал Роулинсон. – Это давало бошам передышку. Их артиллерия лучше нашей, пехота сражается более стойко, и тем не менее поток дезертиров не иссякает. И чем сильнее наш артиллерийский огонь, тем больше будет немецких пленных и дезертиров. По-моему, зимой нам лучше не лезть на рожон, но в следующем году не ослаблять натиск». Через неделю британцы на Сомме взяли в плен тысячу немцев.

24 октября французы впервые добились значительного успеха под Верденом, отбив форт Дуомон и взяв в плен 6000 немецких солдат. Итальянцы провели восьмое сражение на реке Соча, захватив в плен более 5000 австрийцев и вернув северные склоны горы Пасубио. Русское наступление выдохлось уже к концу октября, когда 200 тысяч рабочих по всей стране участвовали в забастовках, число которых превысило 177. Сама способность России вести войну уже в октябре оказалась под сомнением, о чем генерал Алексеев предупредил царя, сообщив, что резервных войск хватит не больше чем на пять месяцев. В конце месяца Главная военно-цензурная комиссия доложила, что солдаты поговаривают: «После войны мы поквитаемся с внутренним врагом» [149].

В Австрии благодаря сатирической газете Карла Крауса Fackel антивоенные настроения распространялись даже среди солдат. Друг Витгенштейна Пауль Энгельманн, внесший свой вклад в развитие газеты, находился в Оломоуце, поправляясь после болезни. Лежа в постели, он увидел, что чешских солдат ведут на службу в церковь Святого Маврикия напротив его дома, как всегда перед отправкой на фронт. Энгельманн пошел в церковь и во имя всего святого попросил солдат не идти на войну. Как говорят историки, «он, конечно, говорил по-немецки, и скорее всего солдаты его не поняли. Старший офицер ограничился тем, что вежливо попросил Энгельманна уйти. Тот с легким сердцем вернулся в постель» [150]

.

Витгенштейн навестил Энгельманна в Оломоуце и откровенно поделился с ним своими невеселыми соображениями по поводу военных перспектив Австро-Венгрии. Впрочем, это не помешало ему пожертвовать австрийской казне миллион крон, собственный доход за три года, на приобретение 12-дюймовой гаубицы – одного из самых эффективных австрийских артиллерийских орудий. Не меньший патриотизм проявил молодой русский кавалерист Георгий Константинович Жуков, награжденный Георгиевским крестом за взятие в плен на румынском фронте немецкого офицера. В том же октябре во время разведывательного дозора взрывом мины его сбило с лошади, после чего у него нарушился слух. Его отправили в больницу в Харьков; позже он вспоминал, как обрадовался, когда его взяли в полк, участвующий в боевых действиях [151].

3 ноября на Итальянском фронте глубокая жидкая грязь вынудила через три дня прекратить девятую битву на Изонцо. За три дня в плен попало 9000 австрийцев, но восполнить эти потери с помощью нового набора не составило труда.