Первая мировая война

16 апреля, когда битва при Аррасе подошла к концу, французы предприняли наступление против немецких войск на реке Эна, сосредоточив 20 дивизий на полосе фронта шириной 40 километров. Спланированное генералом Нивелем и получившее название «наступление Нивеля», оно обернулось катастрофой, несмотря даже на то, что французы впервые использовали танки. Нивель планировал продвинуться на 10 километров. Его войска были остановлены через пятьсот метров. Он ожидал, что потери составят примерно 15 000 человек. Их оказалось почти 100 000. Из 128 танков, принимавших участие в наступлении, 32 были подбиты в первый же день. В операции планировалось задействовать две сотни самолетов, но к началу сражения в строю оказался лишь 131, и они уступали немецким истребителям. В конечном счете все, что было запланировано, обернулось провалом, даже использование подразделений черных африканцев, которых бросили на немецкие окопы. «Потеряв десятую часть под пулеметным огнем, – писал историк, – сенегальские войска рассыпались и обратились в бегство» [171].

Среди целей наступления Нивеля был форт Ножан-л’Аббес, один из кольца фортов вокруг Реймса, из которого немцы постоянно обстреливали город. Но высоты к востоку от Реймса были чрезвычайно хорошо укреплены, и, несмотря на энтузиазм, вспыхнувший в Париже после известий о первоначальных успехах и захвате нескольких высот, немцы провели успешные контратаки. Две деревни в зоне боевых действий, Норуа и Моронвиллье, были полностью уничтожены.

Наступление Нивеля на Западном фронте потерпело неудачу. В это же время в Палестине британцы предприняли вторую попытку захватить Газу. Турки снова вдвое уступали в численности атакующим. На этот раз для обеспечения победы на Палестинском фронте были задействованы танки и впервые использованы газовые снаряды. Но наступление провалилось. Танки оказались не подходящими для пустынных условий, три из них захватили турки, и Газа осталась полностью в их руках. Требовалось вызвать подкрепление. Для участия в следующем наступлении решено было перебросить из Европы итальянские и французские части.

Глава 17

Война, дезертирство, мятежи

Апрель – июль 1917 г.

Вдали от полей сражений и в ожидании американского влияния на ход событий двое из трех партнеров Германии – Австрия и Болгария – начали нащупывать пути заключения мира с союзниками. 12 апреля 1917 г. в Швейцарии через дипломатов эти страны предприняли попытку выяснить приемлемые условия перемирия. Но союзники были настроены бескомпромиссно: решение американцев о вступлении в войну, казалось, давало надежду окончательно склонить чашу весов на их сторону. Через пять дней на Эне произошло событие, которое предвещало надвигающуюся бурю: семнадцать французских солдат незадолго до намеченного наступления дезертировали из окопов.

На фланге фронта у Эны генерал Манжен совершил прорыв немецкой обороны на глубину в 6 километров, но 20 апреля, когда боевые действия приостановились, Нивель признал, что решительного прорыва не будет. В небе над Западным фронтом немцы продолжали сохранять превосходство: 21 апреля барон Рихтгофен отпраздновал свою восьмидесятую победу в воздухе. На следующий день немцы вступили в Хельсинки, еще недавно неотъемлемую часть Российской империи.

23 апреля на Западном фронте, рассчитывая снять нарастающее давление на французов и ослабить потенциально катастрофическое воздействие растущих мятежных настроений во французской армии, британские войска возобновили боевые действия к востоку от Арраса, в Монши-ле-Прё. Хейг сомневался в правильности возобновления наступления, которое он остановил восемью днями ранее по просьбе трех своих генералов, но французы были настойчивы. Среди погибших в первый день наступления был друг Веры Бриттен Джеффри. За две недели до этого другой ее близкий друг Виктор под Аррасом получил ранение в голову и потерял зрение. Как часто происходило на войне, письма от солдата доходили до адресата уже после его смерти. За три дня до гибели Джеффри писал, что надеется не подкачать в критический момент, хотя чувствует себя «ужасным трусом», и что ради своей школы хочет проявить себя лучшим образом. Письмо Джеффри заканчивалось так: «Если судьбе будет угодно, напишу еще».

Вера Бриттен впоследствии прокомментировала: «Видимо, судьбе оказалось неугодно, и я больше не увижу на конверте этот изящный, благородный почерк». Ее Джеффри был убит снайпером, когда пытался установить связь с батальоном на левом фланге за несколько часов до наступления. «Получив пулю в грудь, он умирал молча, пристально глядя на санитара. Место, где он остался лежать, было тщательно помечено, но, когда атака закончилась, оказалось, что тело исчезло, и его так и не нашли». Брат Веры Бриттен Эдвард, выздоравливающий после ранения, полученного на Сомме, написал с Западного фронта: «Дорогая детка, мне нечего больше сказать. Мы потеряли здесь почти все, что могли потерять, а что приобрели? Действительно, как ты говоришь, патриотизм очень и очень выдохся».