Первая мировая война

В Британии антивоенные настроения громко и наглядно демонстрировали лишь несколько тысяч человек, отказывающихся от военной службы по идейным соображениям. Взрыв возмущения всколыхнул их ряды после того, как в городке Принстаун в Дартмурском парке в трудовом лагере для отказников скончался бывший сапожник Генри Фирт. Просидев в тюрьме четыре месяца, он заболел настолько серьезно, что согласился пойти на альтернативную службу в каменные карьеры. Он свалился от переутомления на работе. В госпитале, куда его направили, он попросил яиц, но ему отказали, сказав, что яйца нужнее солдатам во Франции. Потом власти смилостивились и Фирту пожаловали три свежих яйца, но он умер за сутки до этого. Через три дня после смерти Фирта Бертран Рассел был приговорен к шести месяцам тюремного заключения за публичное заявление о том, что британское правительство должно принять предложение немцев о начале мирных переговоров.

10 февраля кайзер, выступая перед жителями Бад-Гомбурга, сказал, что «война – это дисциплинарная мера Бога для воспитания человечества». Через три дня на Военном совете, собравшемся в Гомбурге, он заявил, что существует всемирный заговор против Германии, в котором участвуют большевики, поддерживаемые президентом Вильсоном, «международное еврейство» и масонская ложа Великий Восток. Он не упомянул о том, что уже как минимум 10 000 евреев и многие тысячи масонов погибли, сражаясь в рядах немецкой армии. Видимо, он уже запамятовал и то, о чем ему сообщили два месяца назад: подробности немецкой финансовой помощи большевикам, в том числе тайное финансирование большевистской газеты «Правда».

17 февраля, через неделю после этой речи кайзера, на бывшем Восточном фронте произошло драматическое событие: затянувшиеся мирные переговоры между большевиками и немцами в Брест-Литовске были сорваны. Большевики отказались от слишком жестких условий, выдвинутых Германией. Немцы готовились возобновить войну на востоке. «Завтра начинаем военные действия против большевиков, – вечером записал в дневнике генерал Хоффман. – Другого пути нет, иначе эти скоты быстро загонят бичами всех вместе, украинцев, финнов и прибалтов, в новую революционную армию и превратят всю Европу в свинарник».

Возобновилась война. 52 немецкие дивизии перешли линию прекращения огня, установленную в ноябре, заняли Двинск на севере, Луцк на юге и двинулись на восток вдоль основных российских железнодорожных магистралей. Ленин понял, что большевики должны пойти на любые уступки. «Это не вопрос Двинска, – говорил он Троцкому. – Это вопрос революции. Откладывать нельзя. Мы должны подписывать немедленно. Этот зверь прыгает быстро». 19 января Хоффман получил телеграмму за подписями Ленина и Троцкого, где было сказано, что они принимают все условия мира, выдвинутые в Брест-Литовске. Но Хоффман не торопился на нее реагировать. Он даже был раздосадован тем, что так скоро придется прекращать военные действия. Он ответил, что согласие должно быть подтверждено в письменном виде и передано с курьером за линию фронта. Тем временем наступление немцев продолжилось. 20 февраля немецкие войска вошли в Минск, захватив в плен более 9000 русских солдат. «Русская армия прогнила сильнее, чем я предполагал, – записал в этот день в дневнике Хоффман. – В ней не осталось духа борьбы. Вчера один лейтенант с шестью солдатами взял в плен шестьсот казаков».

Война продолжалась целую неделю. Немцы пользовались русскими автомобильными и железными дорогами как на экскурсии: за 124 часа они продвинулись почти на 250 километров. «С такой курьезной войной мне еще не приходилось сталкиваться, – записал 22 февраля в дневнике Хоффман. – Мы сажаем в поезд горстку пехотинцев с пулеметами и одной пушкой, направляем их к следующей станции; они ее захватывают, берут в плен большевиков, подсаживают еще немного солдат и едут дальше. По крайней мере, в этом есть очарование новизны».

Ленин и Троцкий понимали, что придется заключать мир на немецких условиях. Но их письменный запрос, поступивший в Берлин 21 февраля, немцы отвергли и 23 февраля отправили ответную ноту с еще более жесткими условиями. Немцы поняли, что территориальная целостность России разрушается быстрее, чем они могли себе представить. В Финляндии, бывшей провинции царской империи, вели борьбу отряды красных и белых. Национальный лидер финнов генерал Маннергейм потребовал незамедлительной эвакуации из Финляндии всех русских войск – и красных, и белых. 23 февраля большевики с этим согласились. На следующий день на бурном заседании ленинского правительства, в ходе которого вождь революции даже пригрозил своей отставкой, прошло голосование. Его участники 116 голосами против 85 высказались в пользу принятия новых немецких условий. Голосование в Центральном комитете оказалось более трудным: 7 голосов за и 6 – против. Ленина и Троцкого, готовых согласиться с любыми требованиями Германии, здесь поддержал новый персонаж на международной сцене – Иосиф Сталин.