Первая мировая война в 211 эпизодах

На этот раз Лобанова-Ростовского впустили в гостиницу. Вестибюль являл собой жалкое зрелище. Повсюду валялось битое стекло и покореженная мебель. На толстых красных коврах на полу застывали лужи. Людской поток устремлялся внутрь и обратно. В углу вокруг стола теснилась разгоряченная кучка людей, там записывали в ряды какого-то объединения для радикальных офицеров. Отопление не работало. В гостинице та же температура, что и снаружи. Он так и не нашел своих родственников. “Все разваливалось на глазах, никто ничего не знал”.

Тогда он и не подозревал, что самые кровавые столкновения в ходе этой революции произошли как раз около роскошной гостиницы “Астория” и внутри нее. Здесь проживали многие высокопоставленные офицеры со своими семьями, и кто-то из них выстрелил по проходящим мимо демонстрантам. Те ответили пулеметным огнем, после чего вооруженные люди ворвались в вестибюль, где завязался бой, прямо посреди зеркальных стен и хрустальных люстр. Многих офицеров застрелили или закололи штыками. Винный погреб гостиницы разграбили. (Ничего удивительного, что в эти дни в Петрограде искреннее негодование и протест обернулись вандализмом и откровенной уголовщиной).[232]

Лобанов-Ростовский снова вышел на слякотные улицы Петрограда. До самого вечера ему так и не удалось ничего узнать. Конечно, он нашел своих дядю и тетю. Во время беспорядков они переехали из “Астории” в другое место, где тоже кипели жестокие бои, — в Адмиралтейство. Что же касается того соединения, в которое он должен был прибыть (запасной эскадрон гвардейского полка), то он слышал самые противоречивые сведения о нем. Эскадрон

отказался участвовать в революции и был исключен из списков. Он оказался одним из первых, кто встал на сторону революционеров, и солдаты поубивали своих офицеров. Все офицеры живы. И так далее.

Тем не менее он решает, хотя и с опаской, вызвать на следующее утро такси и съездить в казармы, чтобы заявить о своем прибытии на службу. “Просто плыви по течению. А там все образуется”.

144.

Среда, 21 марта 1917 года

Павел фон Герих видит, что революция докатилась до фронта под Вильной

Посреди ночи его разбудил адъютант и сообщил ему, что “полк охвачен революционными настроениями, что ведется агитация, что командиры двух соседних полков уже арестованы своими солдатами”. Теперь солдаты хотят встретиться с фон Герихом. Меньше недели он командовал 3-м гренадерским Перновским полком, который находился в резерве на фронте под Вильной[233]

. Спрашивается, как долго ему еще командовать?

И все же драматические события последней недели не стали неожиданными. До назначения на эту должность фон Герих занимался обучением новобранцев в Петрограде, так что он знал о волнениях и беспорядках, охвативших город. Он уехал оттуда 7 марта. “В воздухе пахло мятежом, если не революцией”. Как обычно, он был резок и категоричен и высказывался решительно: “Здесь требуется полк, несколько пушек и бравый вояка, чтобы удавить все это в зародыше”. Он ненавидит революцию и презирает революционеров. Информация, приходящая из Петрограда и Москвы, противоречива, ненадежна и отрывочна, и запоздавшая на несколько дней старая новость об отречении царя вызвала у этого самонадеянного защитника существующего порядка смятение и колебания.

Прошло еще немного времени, и в спальне фон Гериха появилась депутация. Она состояла из подпрапорщика, двух унтер-офицеров и шестерых солдат. Фон Герих, как обычно, тщательно скрывал свое беспокойство и прошипел посетителям, чтобы они сняли фуражки. После переговоров он пообещал встретиться со всем полком завтра, в девять часов. А затем пожелал им спокойной ночи. После их ухода он принял порошок от головной боли и погасил свет.

Ровно в девять часов утра полк уже ждал его, выстроившись четырехугольником. Фон Герих держал речь: он говорил об угрозе родине, о борьбе с врагом, о том, что все они теперь свободные граждане, и о том, что это значит. Солдаты, разумеется, не понимали, что все эти речи — просто оппортунистическая уловка фон Гериха; напротив, они считали, что перед ними человек, который поддерживает революцию. Их сомнения окончательно рассеялись, когда фон Герих призвал их выбрать по два представителя от каждой роты, чтобы помочь с наведением порядка и проконтролировать распределение продовольствия. Ему уже было известно, что “в Петербурге создано что-то вроде Совета рабочих и солдатских депутатов в качестве правительства № 2” и что этот совет издал постановление о передаче власти в войсках выборным солдатским комитетам. Таким образом, он предвосхищал это распоряжение. Солдаты прокричали ему “ура!”.

Итак, угроза кризиса миновала.