Первая печать

– А чего ты ждала от глупца? – ответил Теймар, и его бледное лицо осветила улыбка – слабая, болезненная, но все-таки настоящая. От этой улыбки сердце Фиоре сжалось, а по щекам потекли слезы. Мельком увиденный накануне кошмар сделался явью: золотой дьюс покинул грешника, теперь его правый глаз был пустым, а левый покрывала молочно-белая пелена. Правая кисть и половина предплечья исчезли, будто их и не было.

– Твои глаза… – сбивчиво прошептала Фиоре. – Твоя рука…

Тьма, притаившаяся где-то на задворках сознания, издала торжествующее рычание.

Левая рука Теймара нащупала запястье Фиоре, крепко сжала.

– Это поправимо, – сказал он так убедительно, что не поверить было невозможно. – Он здесь, он никуда не ушел… просто скован мощной печатью и спит. Ты меня слышишь?

Она пробормотала сквозь слезы:

– Слышу…

– Вот и славно! – Грешник улыбнулся, теперь уже по-настоящему – широко и душевно. – Поблагодари-ка госпожу Имарис, которая нынче утром весьма удачно оказалась на площади первой и решила нам помочь. Сомневаюсь, что кто-то другой был бы к нам так добр. У вас золотое сердце, метресса!

– А у тебя алмазный язычок, мальчик, – язвительно отозвалась Имарис. – Этот город тебя погубит, он и не таких погубил.

Теймар рассмеялся.

– Разве можно испортить то, что уже испорчено?

– Тебе виднее, дурачок. – Метресса недолго помолчала; ее глаза в сумраке комнаты неприятно поблескивали. – А тебя зовут Фиоре, да? Я помню. Ты была совсем маленькой, когда мы встретились впервые.

– Разве вы знакомы с Кьяраном? – удивленно спросила девушка. – Он не говорил…

– Маленькой! – перебила Имарис, гневно нахмурившись. – Тебе было неполных пять и от твоих бесконечных вопросов уши не завяли бы только у глухого! Ума не приложу, как твои родители это выносили…

Фиоре бросило сначала в жар, потом в холод.

– Мои… родители?

– Они оба были печатниками из Матаракки, – сказала Имарис. – Оба могли бы лет через десять попасть в Цитадель, а то и возглавить Гильдию. Не судьба, увы. Приехали сюда, чтобы отыскать кое-какие записи Марвина, да тут и остались навеки. Даже осмотреться как следует не успели, бедолаги! Из «Орлиного крыла» вообще никто не успел спастись, кроме тебя…

Она еще что-то говорила, но Фиоре понимала едва ли одно-два слова из десяти. «Орлиное крыло» – так называлась гостиница, в которой остановились ее родители за неделю до пришествия моря. Они не знали, что один из самых благополучных кварталов Эйлама вскоре перестанет существовать.

– Имарис, хватит! – перебил Теймар. – Фиоре?

– Я теперь все понимаю, – отрешенно сказала она, устремив перед собой невидящий взгляд. – Никто понятия не имел, откуда я взялась, потому что мои родители были чужими здесь, а все, кто видел меня вместе с ними, погибли. Они совсем мало прожили в Эйламе… не успели ни с кем познакомиться… ничего не успели! Кьяран однажды сказал, что я как будто явилась сюда из другого мира. Он был почти прав – не из другого мира, а из другого города. Как он называется?

– Матаракка. – В голосе грешника проскользнуло чувство, которого Фиоре и не надеялась услышать. Не жалость, не сочувствие, не дружеское сопереживание… – Это далеко на востоке. Хочешь, я отвезу тебя туда?

– Ты же свой махолет от дерева не отличишь…

– Это временно.

– И я не могу покинуть Эйлам – забыл?

– Тоже временно. Фиоре, мне не нужны глаза, чтобы понимать, кто ты такая!

«Кто ты такая…»

Почему-то его слова, наполненные нежностью, вызвали в ее душе необъяснимый страх. Так легко было поверить в обещания, поддаться сладкой магии знакомого голоса, которая и впрямь заставляла забыть об увечье Теймара, о том, что он грешник, о Черной хозяйке… «Почему я тебе не верю? – подумала она, чувствуя, как страх постепенно проходит. Взамен явилось понимание – кристально-чистая картина, от которой ее волк в нави немедленно бы вырвался на свободу. – Потому что ты сам предупреждал… я помню… там, у моря!»

У моря Теймар просил не верить ему.

– Если вы собрались ворковать, голубки, – ворчливо произнесла Имарис, – то будьте так любезны не делать этого в моем доме.

«Ворковать? Еще чего…» Фиоре тяжело вздохнула, закрыла глаза и пожелала, чтобы все случившееся оказалось сном. Она очнется на мосту и шагнет в пропасть за мгновение до того, как золотая рука опустится на ее плечо. Так будет лучше для всех – Теймар не станет калекой, Кьярану больше не придется переживать из-за своей воспитанницы, а Геррет не попадет в подземный мир Спящего Медведя.

Это так просто – шаг, полет. Тьма. И никаких слез, никаких сожалений…

– Можно умыться? – спросила она вслух. – У меня пыль на зубах скрипит.

– Ну, раз уж я вас впустила… – Имарис развела руками. – Чувствуйте себя как дома.

По глазам, однако, было видно: она сожалеет о своей доброте.

9. Изгнание