Первая работа

Я готова была от стыда провалиться сквозь землю. Роза Васильевна каким-то непостижимым образом просекла мою главную проблему! Ужасно! Лучше бы пришла обратно рассеянная Ирэна. Но Дана уже вернулась к столу «выступать для Розочки», и мы снова начали игру.

Ни на одном экзамене за всю мою жизнь, ни у одного учителя я не волновалась так, как сейчас, сидя на диване напротив низенькой полной женщины в тренировочном костюме, со взмокшими волосами, прилипшими ко лбу, с красными, воспаленными от работы руками. Мне казалось, у нее не взгляд, а рентген и она видит меня насквозь, а еще прекрасно понимает испанский и слышит, как я неловко строю фразы и иногда ошибаюсь.

Это было самое мучительное занятие в моей недолгой учительской жизни… Под конец Роза Васильевна начала вмешиваться в нашу игру, давать советы. Я кипела, как старый железный чайник на плите, которому зачем-то залепили носик глиной. Утешало только то, что я целое лето не увижу эту дурацкую Розу Васильевну. Сам ее вид внушал мне отвращение: цвет волос отливал желтым, а отросшие темно-серые корни казались зловещими на фоне раскрасневшегося лица.

Если Роза Васильевна не обращалась к Дане, то уголки ее губ были опущены.

Наконец мы закончили. Я поднялась, Дана быстро убежала из комнаты.

– Одевайся быстрее, опоздаете с матерью! – сказала ей вслед Роза Васильевна и вернулась в ванную.

Ирэна тоже закончила разговор и вышла в прихожую меня проводить.

– Ну как Дана? – поинтересовалась она, разглядывая свой маникюр.

Я тяжело вздохнула.

– В целом хорошо… Но… Она пока сама не говорит, – призналась я.

С одной стороны, мне хотелось поделиться этим хоть с кем-то, с другой стороны, я с ужасом сообразила, что тогда они могут начать искать другого преподавателя. Ту же Беатрис.

– Как не говорит? – удивилась Ирэна. – Она же вам на все вопросы отвечала.

– На вопросы отвечала, но ко мне не обращалась, – пояснила я и зачем-то добавила: – Наверное, если бы она с носителем языка занималась, то говорила бы сама…

«Что я несу? – изумилась я. – Ну молодец, сейчас тебя уволят навсегда».

– К нашей Дане и на кривой козе не подъедешь! – засмеялась Ирэна. – А не то что – с носителем! Я вашей маме, Маша, не сказала, что девочка-то у меня огонь! Подумала, еще откажется вас прислать. А мы с Розой Васильевной боялись, что вы нас бросите. Мы ж знаем свою Данку. Да, Роза Васильевна?

– Что? – отозвалась та из ванной.

– Говорю, девушка у нас с характером! – сказала Ирэна погромче.

– Полком командовать будет, как вырастет! – кивнула Роза Васильевна, выглядывая из ванной.

– Ее только Роза Васильевна терпеть и может, – покачала головой Ирэна. – Она же у нас с самого Даночкиного рождения. Что бы я делала без вас, Роза Васильевна!

– Бросьте, в самом деле, нашли тоже, кого хвалить, себя вон похвалите, ребенка! – наморщила лоб Роза Васильевна.

– Я бы без вас пропала, – серьезно сказала Ирэна. – Мне на работу выходить, а Данке месяц. Как с ней? Да невозможно! А Роза Васильевна рукава вон засучила и взялась. Мне уезжать в командировку, а у Данки грыжа, в больницу срочно. Кто с ней лег? Роза Васильевна! У меня собрание до ночи, я спокойна: Роза Васильевна и покормит, и уложит, и меня дождется.

А как я вас из отпуска вытащила, помните? Меня тогда к начальнику в восемь утра вызвали! Куда мне было Дану девать…

Роза Васильевна слушала это, отмахиваясь и что-то приговаривая. А я вдруг почувствовала укол совести. Смогла бы я закончить свой открытый урок без Розы Васильевны?

Может, помириться с ней перед летом… «Тетка она не слишком приятная, но раз уж Данка ее так любит…» – подумала я, застегивая куртку.

В этот момент к нам вышла Дана – в новом белом пальто, надетом задом наперед. Ирэна расхохоталась, а Роза Васильевна снова резко стащила перчатки и схватила Дану за рукав.

– Ты что одела, а? Как его одела, а? Одень как надо!

– Надень, – вырвалось у меня.

– Что? – не поняла Роза Васильевна.

Они втроем с недоумением уставились на меня.

– Говорить надо «надень», – еле слышно ответила я.

Роза Васильевна перевела взгляд на Ирэну и рявкнула:

– Во-от! А вы говорите, нянька хорошая, то-сё! Безграмотная дура у вас нянька!

Я вздрогнула. Зачем я только это сказала?!

– Поломойка и посудомойка, – завершила обиженно Роза Васильевна. – Надевайтесь сами, Ирэночка, а я пошла грязь драить.

Я боялась посмотреть на Ирэну, но та сказала довольно ласково:

– Маш, ничего… Роза Васильевна у нас тоже с характером. Вот. Держите. Это ваши деньги за сегодня. И бонус. Хорошего лета!

Так и не подняв голову, я взяла конверт, прошелестела «спасибо». Глянула на Данку: не захочет меня обнять?

Ведь хотела раньше… Но Данка была поглощена своим нарядом. Похоже, только меня волновало то, что мы не увидимся все лето…

– Адьос, – тихо сказала я и выбралась из этой квартиры, где даже воздух, пропитанный запахом средств для чистки ванны, казался тягучим и липким, как смола.

Возле алоэ я перевела дух, заглянула в конверт с «бонусом». Там лежала тысяча рублей.

– Знаешь что? – сказала я алоэ. – Пойду-ка и потрачу этот бонус на что-нибудь хорошее.

А Данки мне сразу стало не хватать…