Первая схватка

Один из них, старичок, видимо, псаломщик или дьякон, пошел в контору и спросил главного врача.

— Буйного привез. Сынишка сбрендил. На людей бросаться стал. О, Господи! Себя разными званьями называет. А околесицу какую несет, что не приведи Бог! Летать, говорит, по небу хочу! Ну и грехи! Мать убивается дома. Ревьмя ревет. Ведь единственный! Семинарию окончил. Думали, попом будет, а он на вот, аки Навуходоносор, взбесился. Волосы на себе выдирает, так мы его обрили. Связывали да обрили! Начисто и голову и бороду, и усы и брови. Все под окно. Под мышками хотели брить, чтобы не выдирал волосья и себя не терзал, да бросили — возня! Дерется больно!..

Дьячковского сына прямо принесли в приемную. Вне очереди. Лопотал он — не приведи Бог, а ругался — ужасти!..

Доктор велел надеть ему смирительную рубашку и привязать к стулу, а затем перевести в отдельную комнату.

Когда больного перенесли туда, главный доктор и все, как есть, ушли. С больным остался молодой врач, ассистент с простецким, скуластым лицом.

— Послушайте, князь, что я вам скажу! Не орите хоть несколько минут.

Больной сразу стих и стал слушать, сделав удивленное, вполне осмысленное лицо.

— Князь, вы в сумасшедшем доме! Вы понимаете это?

— Да, конечно! Я не дурак и ясно вижу, где я!..

— Тогда продолжаю вопросы. Вы когда-нибудь сидели в сумасшедшем доме?

— Никогда! Клянусь вам!..

— Охотно верю, но очень жаль!

— Почему жаль?

— Потому что знали бы здешние порядки.

— Не знаю и знать не хочу!..

— Теперь вам придется узнать. Слушайте. Сообщу вкратце. Во-первых, раз вы душевнобольной, то что бы вы ни говорили, ни писали — все это ваш больной бред. Все это будет вноситься лишь в вашу историю болезни. Во-вторых, все ваши письма, записки, дневники будут передаваться только мне и пришиваться к вашему больничному листу. Поняли?

— Черт знает! Это невероятно!

— Невероятно, а факт. Поняли?..

— Понял…

— Далее условия такие: будете орать, ругаться или драться, переведут в буйное. Будете паинькой — оставлю в тихом. Разницу вы узнаете, пробыв в этом доме час. Далее уже на выбор. Если будете называть себя вполне нормально сыном дьякона, студентом семинарии Евтихием Беневоленским, то можете считаться выздоравливающим, к вам будут допущены ваши родственники, а если будете величать себя князем, графом или императором, то положение ваше в смысле психики будет угрожающим и вас придется долго лечить.

— А если буду считаться выздоравливающим, то сколько времени вы меня продержите?

— Самый разумный вопрос! Вот видите, как я успокаиваю даже самых буйных, между прочим, это моя специальность…

— Хороша специальность!..

— Да. Какая есть!.. Итак, продолжаю. Вас, как выздоравливающего, мы можем отдать отцу на поруки месяцев через шесть, а может, немножко раньше.

— Это же безобразие, издевательство!..

— Не орите, так как буйного мы будем держать гораздо дольше. Ну, до свиданья! Пока я вас отправлю в тихое отделение.

Затем доктор наклонился к больному и очень тихо сказал:

— А что лучше, быть застреленным в упор в затылок и валяться на шоссе или переждать несколько времени в сумасшедшем доме? Ручаюсь вам, что в тот самый день, когда войдут сюда красные, вы будете свободны и я первым буду хлопотать, чтобы считать вас лояльным к Советской власти. Да… забыл! Как ваше имя и фамилия?

— Евтихий Беневоленский… — проскрипел сквозь зубы больной.

— Да нет, не это, а другое, как вы себя в бреду называли. Князь… граф…

— Князь Багратион-Мухранский!..

— Ну вот, видите, какая ерундистика! Я, например, прекрасно знаю, что князь Багратион-Мухранский сегодня в 10 часов по приказанию начальника штаба фронта генерала Попелло-Давыдова, своего дяди, на аэроплане улетел к красным и уже, наверное, там. А вы в бреду уверяете, что вы он. Вы мебель не ломайте!..

XXX

«КНЯЗЬ» И ПОРУЧИК

А я сидел в аэроплане, как к санях, и был спокоен, как в корзинке. И теперь еще вспоминаю… знатно летел. Да что, в самом деле, было волноваться? Для генеральского племянника, да еще князя, дерьмовую машину не дадут, да и пилота-растяпу не посадят!..

Наверняка, самый лучший материал предоставили, и весь маршрут с местом посадки обмозговали — лети да посвистывай!..

Посмотрел я на часики, спасибо товарищу Ефремычу, свои на память подарил — браслетку.

Третий час в пути… Наверное, скоро приземляться будем.

Так и вышло…

Летели, летели еще немного и действительно чувствую — спускаемся…

Ура! Теперь, значит, наверняка у своих! На советской рабоче-крестьянской территории!..

И в двух естествах:

Его светлость князь Багратион-Мухранский, он же член Реввоенсовета Красной армии тов. Лисичкин!..

Ну и переплет!..

Спустились благополучно. Только товарищ Лисичкин немножко лоб стукнул, а князь Багратион-Мухранский мурлеткой перекладину изволил задеть…

А теперь за дело: учиним пилоту допрос. Начнем по-благородному.

— Позвольте вас, поручик, от души поблагодарить за благополучную доставку.

— Я только исполнял приказание, князь!

Мы пожали друг другу руки.

Я посмотрел при этом ему прямо в глаза.

Наверное, парень хороший. Главное, деляга. Свою специальность знает. Да-а, дела…