Первородство

Не бывали ветры столь жестоки,

И по оврагам, резким, как морщины,

Коричневые бурные потоки,

Вскипая, мчались по щекам равнины.

И это все —

Не что-нибудь иное —

Звалось весною.

Слышите: весною!

Но можно ли, об этом вспоминая.

Назвать весной все это?

Я не знаю.

15

итоги дня

В час ночи

Вес мы на день старше.

Мряк поглощает дым и чад.

С небес не вальсы и не марши.

А лишь рапсодии звучат.

И вдохновенье, торжествуя.

Дойти стремится до вершин,

И зренье через мостовую

Сквозь землю видит на аршин.

Как будто на рентгеноснимке.

Все проступает. Даже те,

Кто носит шапки-невидимки,

Теперь заметны в темноте.

И улицы, чья даль туманна.

Полны машин, полны людей,

И, будто бы фата-моргана,

Всплывают морды лошадей.

Да, с кротостью идут во взорах

Конь за конем, конь за конем.

Вот эти самые, которых

Днем не отыщешь и с огнем.

16

ттшют

ШШШШШШШвШШШШШШШШ

И движутся при лунном свете

У всей вселенной на виду

Огромнейшие фуры эти

На каучуковом ходу.

А в фурах что? Не только тонны

Капусты синей и цветной,

Не только плюшки, и батоны,

И булки выпечки ночной,

Но на центральный склад утиля,

На бесконечный задний двор

Везут ночами в изобильн

Отходы всякие и сор.

За возом воз, обоз громаден,

И прямо диво посмотреть

На то, что за день, только за день

Отжить успело, устареть.

Везут, как трухлые поленья,

Как барахло, как ржавый лом.

Ошибочные представленья

И кучи мнимых аксиом.

О господи, кому их жалко!

Грядущий день, давай пророчь —

Какую кривду примет свалка

Назавтра, в будущую ночь!

Какие тягостные грузы

Мы свалим в кладовую мглы,

Л. .Мартынов

17

Какие разорвутся узы

И перерубятся узлы.

А все, что жить должно на свете.

Чему пропасть не надлежит.

Само вернется на рассвете:

Не выдержит, не улежит!

18

гномы

Нас ссорят гномы.

Много ли гномов?

Гномов великое множество.

Тут и там есть свой гном, но неведомый нам,

И, зная их качественное ничтожество,

Мы гномов не знаем по именам.

В самом деле —

Ссорили нас великаны?

Нет!

Исполины не ссорили нас?

Нет!

Разве могли бы гиганты забраться в тарелки,

графины, стаканы

И причинить нам хотя бы микроскопический вред?

Нет! Это бред!

Лишь одни только гномы за нами гоняются вслед!

19

ТЕРРИНОНЫ

Вы,

Степные исполины,

Терриконы-великаны,

Тащатся к вам на вершины

Вагонетки-тараканы.

И с вершин я шелест слышу,

Шепчет осыпь: — Сыпьте, сыпьте,

Громоздите нас превыше

Пирамид в самом Египте.

Может быть, степей просторы,

И сады, и огороды —

Все схоронится под горы

Отработанной породы?

Нет, конечно! Не придется

Вам столь гордо возвышаться:

Все вопросы производства

Будут иначе решаться.

И скакать по вас не станут

Вагонетки точно блохи.

Вас едва-едва помянут

В новой атомной эпохе.

20

И тогда в своей гордыне,

Терриконы-великаны,

Сгорбитесь вы на равнине

Разве только как курганы.

Так порой и в человеке

Пропадает все живое —

Возвышался в прошлом вехе,

А глядишь,

Оброс травою.

21

ТРУСЫ

Я попал в компаныо мелких трусов,

В круг их интересов и запросов,

Колебаний и вчерашних вкусов.

И сказал мне мелкий трус-философ

— Это было бы наглейшей ложью

Утверждать, что зря всего боимся!

Мелкою охваченные дрожью,

Мы двоимся как бы и троимся,

Чтоб казалось больше нас намного,

Чем в природе есть на самом деле,

И никто бы не подвел итога,

И боялись нас и не задели!

22

ПЕСНИ

Пришел и требует:

— Давай мне песен!

Вот человек! Ведь в этом прямо весь он:

Когда он грустен — дай веселых песен,

А если весел — просит слезных бусин.

Ведь вот каков! Таким и будет пусть он,

И требует, наверное, по праву.

— Что ж! Выбирай, которые по нраву!

И выбрал он. И слышите: запел он.

Кой-что не так поет он: переделал.

На свой он лад слегка переиначил.

Но слышите: петь песни все же начал,

Как будто хочет заново слагать их

Своим подружкам в новомодных платьях.

Почти свои поет, а не чужие...

А я и рад, чтоб люди не тужили!

23

птицы

А птицей стать я не хотел бы,

Быть соловьем и не желаю.

Сама подумай:

прилетел бы.

На подоконник сел бы с краю,

И ты б сказала:

— Что за птица

На подоконнике томится,

Стучит в стекло летучим телом?

А я в стремленьи неумелом

Царапал перьями стекло бы.

К чему все это привело бы?

Ты форточку бы приоткрыла,

Влетел бы я Как это мило!

В твою ладонь упал бессильно.

Ты к черту выгнала бы кошку,

Подумала,

Поймала мошку.

Схватила булочную крошку,

И в клюв мне всунула насильно,

И досыта бы накормила,

И, повторив: «Как это мило!»,

Поцеловала бы губами.

Так мы становимся рабами...

Я никогда не буду птицей!

24

4

Я опять тебя обидел,

Понимаю, сознаю —

Я опять тебя обидел

За доверчивость твою.

Вновь невольно сделал больно

Я тебе. А почему?

Я сказал тебе: — Довольно

Верить на слово всему!

На свою ты мерку меришь

И всему, что ни скажи,

Веришь, веришь, веришь, веришь.

Лгут и жены и мужи!

Докажу, что лгут и дети,

И не верь им ни на грош,

Ибо властвуют на свете

Лицемерие и ложь.

— Да? — сказала ты тоскуя.

— Нет! — ответил я ликуя. —

Есть на свете добрый люд —

Очень многие не лгут... —

Почему ж ты даже тут

Истины не разгадала?

Так кричал я.

Ты страдала.

25

г

4

Я провожал

Учительницу средней

Нормальной школы, где преподают

Ничуть не хуже, чем в любой соседней.

— По-видимому, всех, кто отстают,

Мне подтянуть за четверть не удастся,

Но все же есть и несколько таких

Сверходаренных мальчуганов в классе,

Что я, конечно, знаю меньше их! —

Сказала мне учительница. — Дети