Первостепь

Простирающий Десницу говорит, что у людей есть два глаза, два уха, две руки, две ноги, две ноздри – совсем как у самого Простирающего Десницу, только маски у людей нет. Но тоже будет. «Правое – доброе, левое – злое», – говорит чужой дух. – «Любовь есть добро, а смерть – это зло. Пусть люди знают. Пора им познать!»

Чужой дух отступил. Внизу стелется степь. Блестящие травы, кусты, деревья, река. По степи мчится лошадь, а за ней гонится лев. Душа шамана наблюдает за этой погоней и знает: лев сейчас догонит лошадь и убьёт, чтобы съесть. Чтобы любить своих львиц. И ещё душа знает, что если лев не догонит, тогда тот умрёт, тогда лошадь будет любить. Душа это знает, но для неё нет никакой разницы, ведь она выше, не там, она только взирает, какой из нескольких её длинных пальцев якобы умрёт, а какой якобы останется любить. Где же добро тут? И где же тут зло?

А внизу уже буря. Крушит, ломает. Душа опять знает, что буря не успокоится, покуда не заберёт чью-то жизнь – такова любовь бури, но для души никакой разницы. Её не касается. Ещё один палец якобы умрёт. Душа смеётся. Её не касается жадность, у тел только жадность, ни добро и ни зло. Они едят смерть. Палец ест палец, чтобы стать пальцем. Это работа, но есть приключение, то, что свыше, – как раз на это глядит душа сверху, на то, где была, и её не касается.

Простирающий Десницу снова тут. Сверкает огромными очами, будто молнии мечет. Он и в самом деле их мечет, и эти молнии грохочут. Ругаются. Пышут гневом. Поминают шамана. Еохора.

«Еохор – великий шаман! Будет буря! Пускай не противится! Буря грядёт!»

Безумный дух. Несёт невесть что. Не хочет душа его слушать. Не хочет. И нет больше бури. Нет грохота. Но сам дух остался. Грозит кулаком. Большим кулаком. Из кулака льётся вода, течёт ручей. Водопад! Снова грохот. Грохочет водопад из кулака – и брызги бьют по щекам, путаются в волосах.

Душа не хочет. Кричит сама: «Изыди!». Громко кричит, а Простирающий Десницу склонился над ней и трясёт. Его лицо покрылось мехом. У него нет бровей. Он похож на Большую Бобриху. Она шипит прямо в рот: «Не притворяйся. Рано ещё тебе спать. Не прикидывайся».

Еохор вздыхает. Да, такова его доля. Так он когда-нибудь и умрёт. Большая Бобриха внезапно разбудит – и душа не успеет вернуться. Останется там, с Простирающим Десницу... О, великий шаман…

– Еохор слышит Большую Бобриху. Чего опять она хочет?

Подарок мужу принесла. Гиеновый помёт. Белые катышки. Хочет, чтоб муж её разрисовал этими какашками. Чтоб вывел нужные знаки. Сны ей снятся плохие, не то что ему. Хороших снов хочет.

От неё спасу нет. Придётся вставать. Этот нерадостный день ещё не закончился. Ещё только начало.

Вот она, настоящая буря… Большая Бобриха.

****

Чёрная Ива проснулась одна. Что-то она разоспалась. В стойбище уже шумно, вот и её муж куда-то сбежал.

Чёрная Ива потянулась на лежанке, но подниматься не стала. Нет ведь никаких срочных дел. Можно лежать так хоть целый день, и завтра тоже лежать, и… вот только лентяйкой могут прозвать, да и не вылежит она столько, пролежни появятся. Вон, Режущий Бивень спозаранку удрал. Не желает бока отлеживать.

Теперь Чёрная Ива хочет представить, куда удрал её муж. Какие такие неотложные дела вдруг нашлись? Вроде бы нет никаких дел и у него, она не может припомнить, и так они работали много дней подряд, когда ещё такое бывает. Считай, на всю зиму отдых заработали. Отдыхать теперь надо вволю. Но её муж какой-то смурной в последние дни.

Чёрная Ива заложила руки под голову, уставилась вверх, на дымовое отверстие. Есть ли солнце, хочет узнать. Вроде как нет, вроде как пасмурно. Вот и Режущий Бивень пасмурный, перестал вообще улыбаться жене и вроде даже разговаривать не хочет, сторонится как-то её. Почему? Что такого стряслось?

В стойбище хохочут дети, в стойбище весело, женщины тоже наверняка уже где-нибудь пристроились, раз дождя нет, весело о чём-нибудь беседуют, о своих мужьях, наверное, тоже беседуют – и Чёрная Ива, кажется, догадалась, чем ей заняться. Расспросить других женщин. Как их мужья? Может, это просто охота сказалась, целое стадо мамонтов ведь убили и после столько дней мясо разделывали, тяжело ведь всем было, может, усталость теперь сказывается. Хотя, - сомневается Чёрная Ива, - если усталость, так вот лежи, отдыхай, как раз как она, но тут вроде дела какие-то объявились странные и тайные. Нет, надо ей спросить у других. Но всем лучше не говорить, а то сразу начнут подсмеиваться. У подруги надо спросить, у Игривой Оленухи, у неё тоже молодой муж, её Сосновый Корень даже моложе Режущего Бивня, нет ли и у того каких странных дел? Может, на пару они что задумали, их мужья? Наверное, Игривая Оленуха сможет помочь. Что-нибудь да подскажет.

Чёрная Ива поднялась, быстро оделась и вышла.