Первые леди Рима

Несмотря на благоприятное начало, бабушка Калигулы и две выжившие сестры не особенно долго наслаждались его благоволением. Через шесть недель после взятия им вожжей имперского управления почтенная Антония умерла — точная дата ее смерти обозначается как 1 мая 37 года в календаре, найденном на Римском форуме в 1916 году.[396] Некоторые источники говорят, что это было самоубийство, но равнодушное поведение ее внука, во время похорон удобно расположившегося в своей столовой, вызвало слухи о том, что он ускорил ее смерть дозой яда — орудием убийства, типично ассоциирующимся с женщиной. Это укрепило репутацию Калигулы как женоподобного извращенца. Судьба праха Антонии неизвестна — хотя, по всей видимости, он был помещен в семейный мавзолей.

[397]

Двумя годами позднее, когда все более неустойчивое правление Калигулы совсем скатилось к хаосу, его сестры, Агриппина Младшая и Юлия Ливилла, изменили роль носительниц стандарта женского поведения на публичное изгнание — в 39 году они были обвинены своим братом в соучастии в заговоре бывшего мужа Друзиллы, Марка Лепида. Их имущество было конфисковано, их изгнали на предназначенные для ссылок острова Пандатерия и Понтия, туда, где ранее томились их мать и бабушка по материнской линии. В театральном действе извращенной мести Агриппину заставили тащить урну с пеплом казненного Лепида — по утверждению, бывшего ее любовником, и заставили снова повторить знаменитое путешествие ее матери с пеплом Германика.

Прошли еще два года, во время которых Калигула перечеркнул большую часть того хорошего, что он сделал в начале своего правления. Он напрочь рассорился с Сенатом, многие члены которого были оскорблены его безумными выходками и его деспотическим поведением, включая попытки заставить подданных поклоняться ему как живому богу. В конце концов 24 января 41 года Калигула был убит собственным охранником при поддержке Сената в обеденный перерыв во время Палатинских игр. Его жена Цезония и маленькая дочь Юлия Друзилла тоже были убиты. Цезонию зарезали — видимо, она сама подставила свою шею под нож убийцы, демонстрируя спокойную храбрость; ребенка размозжили о стену.[398]

Власть унаследовал Клавдий, имевший в имперской семье репутацию недоумка. Это стало совершенно неожиданным поворотом в истории Юлиев-Клавдиев. Калигула не назначил наследника, оставил вакуум власти, который пришлось заполнить его 50-летнему дяде, не прославившемуся ни на военной службе, ни в общественных делах, предмету насмешек всю его жизнь. Но другие взрослые кандидаты в императорской семье отсутствовали, Сенат все еще пребывал в нерешительности, не зная, что делать дальше. Поэтому дворцовая гвардия, как говорят, нашла Клавдия, спрятавшегося за занавесом во дворце, доставила в казармы преторианцев и быстро объявила его императором[399]

— до того, как Сенат успел что-либо возразить.[400]

Несмотря на одобрение военных, которых он заботливо объединил значительным увеличением жалованья, Клавдий с самого начала наткнулся на препятствия, и первым было отсутствие у него поддержки Сената, который возражал против его бесцеремонной коронации. Клавдий оставался для сенаторов чужаком все тринадцать лет своего правления, опираясь вместо них на общество свободных римских граждан, которое играло ключевую роль в поддержании императорской власти весь этот период.

Второе препятствие было тем же самым, что и у Тиберия перед ним. Клавдий не мог полностью подтвердить свою законность: прямое происхождение от Августа. Его ближайшей точкой контакта с семейным древом Юлия была его мать, Антония, племянница первого римского императора. Тем более важным становилось использовать его связи с половиной Клавдиев в династии, идущей к его бабушке по материнской линии, Ливии. Он воспользовался этим, организовав сильно запоздавшее обожествление Ливии 7 января 42 года, подняв ее до того же уровня божественности, как у Августа, с которым ее культовая статуя теперь разделяла храмовую комнату. Клавдий оказал ей честь принесения жертв, проводимых под покровительством весталок. Этим Клавдий смог заявить, по крайней мере, о своей божественной прародительнице, если не о прародителе.[401]